Российские судьи не рассматривают домашнее насилие как системное нарушение прав человека, считают правозащитники из «Зоны права». При этом судебная практика жестко ограничивает женщин — жертв такого насилия в способах самообороны
Российские суды, рассматривая дела о самообороне женщин, страдающих от семейного насилия, оперируют стереотипами об «идеальной жертве» и ее «правильном» поведении, приравнивают домашнее насилие к «личным неприязненным отношениям», при этом двум подсудимым женщинам в идентичных обстоятельствах могут быть вынесены диаметрально противоположные приговоры. Такие выводы содержатся в докладе правозащитной организации «Зона права», который есть в распоряжении РБК. Его автор, юрист Дарьяна Грязнова, проанализировала тексты 65 случайно выбранных обвинительных и оправдательных приговоров, вынесенных женщинам по всей России по делам об убийствах при самообороне в ситуациях партнерского и семейного насилия.
В декабре Мосгорсуд должен начать процесс по самому резонансному делу о домашнем насилии за последние годы — в отношении двух из трех сестер Хачатурян, обвиняемых в умышленном убийстве их отца. Следствие подтвердило, что он долгое время подвергал дочерей насилию, в том числе сексуальному. Однако это пока не привело к прекращению их уголовного преследования.
«Суды — не единственная часть системы, которая поддерживает и закрепляет предрассудки и стереотипы о пострадавших от домашнего насилия. Как к ним относятся медики и полиция, как происходит первый допрос, как расследуется дело, насколько глубоко следствие изучает историю насилия в семье — все это в дальнейшем влияет на приговор. Часто в суд уже поступает дело, построенное не на фактах, а на предубеждениях», — сказала РБК Грязнова. По ее мнению, следственные органы, которым нужно отчитываться о показателях раскрываемости, часто заинтересованы в том, чтобы квалифицировать деяние «с запасом» — по максимально тяжкому составу, а суды «доверяют следствию» и не всегда готовы тщательно разбираться в обстоятельствах дела и корректности квалификации.
Проблемы со статистикой
Официальная статистика о домашнем насилии в России «фрагментарна и труднодоступна», говорится также в докладе. На основании нее, в частности, невозможно сделать вывод, сколько осужденных обоих полов отбывают наказание за причинение смерти или вреда здоровью, связанное с попытками защититься от семейного насилия.
Около трети осужденных за убийство при превышении пределов необходимой самообороны (ч. 1 ст. 108 УК) в последние полтора года — женщины, следует из данных судебного департамента при Верховном суде. В 2019-м и первой половине 2020 года по этому составу были осуждены 323 человека, из них 122 — женщины. Из 8,3 тыс. осужденных за умышленные убийства (ст. 105 УК) в 2019-м и первой половине 2020 года около 13% — женщины (1,1 тыс.). Официальных данных о том, какая доля всех этих случаев связана с семейным насилием, нет. Но, согласно исследованию «Новой газеты» и «Медиазоны», опубликованному в прошлом году, 79% женщин, осужденных за умышленное убийство, и 83% женщин, осужденных за убийство при превышении пределов самообороны, оборонялись от партнерского насилия.
В своем докладе юрист «Зоны права» сосредоточилась на качественном анализе судебных решений, связанных с самообороной женщин в ситуации домашнего насилия. В выборку Грязновой попали 20 обвинительных приговоров в отношении женщин по делам об убийстве (ч. 1 ст. 105 УК), 20 приговоров по делам о превышении женщинами пределов необходимой самообороны (ч. 1 ст. 108 УК), 15 приговоров о причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть (ч. 4 ст. 111 УК) и в общей сложности десять оправдательных приговоров по всем этим составам. Обвинительные приговоры датированы 2016–2019 годами, оправдательные имели место начиная с 2010-го.
Миф об идеальной жертве
«В ряде приговоров суды оперируют стереотипами об «идеальных жертвах» домашнего насилия», — констатирует автор доклада. Эти стереотипы связаны с ложными представлениями, что подсудимая легко могла покинуть семью и привлечь обидчика к ответственности, обратившись в полицию. Считается, что в момент отражения атаки жертва должна вести себя определенным образом: убегать, защищаться голыми руками без использования подручных предметов, четко понимать моменты начала и окончания преступного посягательства и в целом действовать «соразмерно угрозе», которую должна адекватно оценивать.
Так, в Архангельской области суд счел, что местная жительница совершила умышленное убийство своего мужа с помощью металлической трубы в момент, когда он «лежал в кровати и не представлял угрозы». Хотя в приговоре раскрывается, что до этого женщина подвергалась домашнему насилию более 20 лет, а непосредственно перед этим мужчина угрожал ей топором и применил сексуальное насилие.
Почти во всех делах, изученных «Зоной права», «подсудимая заявляла о длительном и зачастую серьезном домашнем насилии со стороны партнера, факт которого подтверждался иными имеющимися в деле доказательствами». Верховный суд разъяснял, что право на самооборону постоянно существует у человека в ситуации «длящегося» преступного посягательства, например когда он взят в заложники.
Но суды, выносившие приговоры женщинам, убившим партнеров, как правило, не расценивали домашнее насилие как особое системное нарушение прав человека и длительную психотравмирующую ситуацию, не учитывали гендерную специфику таких случаев; вместо этого они использовали клише о «личных неприязненных отношениях», а события, предшествовавшие гибели нападавшего, назывались «ссорой» или «дракой», указывает Грязнова.
Часто обвинительные приговоры содержат ссылку на то, что побои и насилие со стороны партнера были обыденны, привычны и предсказуемы для подсудимой. Так суды обосновывали виновность женщин и то, что ответное применение силы с их стороны не было оправданным. «Не могла воспринимать обстоятельства совершения преступления как исключительные <…> что давало бы ей право на необходимую оборону», — говорится в одном из приговоров суда города Новокузнецка Кемеровской области. В приговоре Читинского горсуда Забайкалья утверждается, что отношения между домашним насильником и убившей его жертвой «устраивали обе стороны». Еще в одном из приговоров суда в Тамбове утверждалось, что подсудимая не могла воспринять очередную угрозу убийством со стороны своего сожителя как реальную, поскольку ранее осталась жить с ним, после того как он сломал ей ребра.
Нестабильность практики
Судебная практика по делам о домашнем насилии характерна отсутствием единообразия: «Основываясь на практически идентичных фактах дела (как они изложены в приговорах), суды выносят диаметрально противоположные решения», — указывают в «Зоне права». По мнению Грязновой, российское законодательство (в том числе ст. 37 УК «Необходимая оборона» и постановление пленума ВС) вполне позволяет российским судам выносить взвешенные приговоры, не основанные на предрассудках.
Она отмечает несколько судебных решений, где суды применили «прогрессивный» подход к гендерному насилию. «Законодатель признал оборону активной, наступательной деятельностью. С этой целью лицо может обороняться и в том случае, когда у него есть возможность избежать посягательства, либо обратиться за помощью к другим лицам или представителям органов власти. Никто не может обвинить обороняющегося в том, что он причинил вред посягающему, хотя мог уклониться от физического контакта с ним путем бегства», — говорится в одном из приговоров горсуда Ангарска Иркутской области.
В ряде случаев суды с пониманием относились к тому, что женщина не пыталась уйти от партнера или обратиться в полицию, совершила акт самообороны уже после приостановки посягательства со стороны партнера, к тому, что показания обвиняемой на следствии и в суде различались между собой. В некоторых случаях суды не использовали против женщины тот факт, что она могла быть пьяна в момент нападения. Все такие приговоры и постановления «не являются революционными», и судьи в этих случаях лишь использовали существующие правовые конструкции, подчеркивает Грязнова.
Официальных цифр о соотношении числа осужденных и оправданных в этой категории дел не существует, хотя есть «гипотеза, что женщин оправдывают чаще, чем мужчин», сказала РБК автор доклада.
РБК направил запросы в Верховный суд и Генпрокуратуру.
«Стереотипы в отношении женщин, пострадавших от домашнего насилия, влияют и на судей, и на следователей. Им кажется, что то насилие, которое переживает женщина, для нее в порядке вещей. И тут начинают играть мифы: сама виновата / могла бы уйти / спровоцировала. Поэтому суды не верят в опасность того положения, в котором находилась защищающаяся женщина, а воспринимают ее как виновника ситуации домашнего насилия, и того, что защищалась. Исправить это можно только программами подготовки и повышения квалификации судей и следователей, в которых бы они изучили специфику домашнего насилия, чтобы лучше понимать это явление», — заявила РБК депутат Госдумы Оксана Пушкина. По ее мнению, суды фактически игнорируют положения ст. 37 УК РФ (необходимая оборона), согласно которой не является преступлением защита личности обороняющейся.
Маргарита Алехина, Евгения Кузнецова.
