В гнилой основе дела «Нового величия» лежит провокация политического сыска
В 1987 году на экраны вышел фильм Вадима Абдрашитова «Плюмбум» — о школьнике, который решил «искоренять зло» и стал добровольным помощником милиции. Кино скорее про то, что борьбой с преступностью должны заниматься профессионалы, а не «добровольцы», которые придумывают зло и тем самым его плодят. Плюмбум ловко втирается в доверие и доносит на фарцовщиков и всякую мелкую шушеру, однако все понимали и скрытый смысл — в 1987 году в СССР еще не мог появиться фильм об агенте 5-го управления КГБ СССР, которое занималось выявлением «идеологических диверсий». А таких было немало — я знал у нас в компаниях нескольких поименно. Это деликатная тема: осведомители чаще всего ранее сами становились объектами шантажа и вербовки, нередко предупреждали тех, кого разрабатывали, а вместо реальной информации гнали своим кураторам всякую чепуху.
«Руслан Данилов» из дела «Нового величия», судя по его откровенным показаниям в суде («Посещать запрещенные собрания — мое хобби»), и есть такой «плюмбум» в современном изводе, но работающий не по общеуголовной мелочи, а по теме «защиты конституционного строя» (так в 1989 году было переименовано 5-е управление КГБ СССР, а ныне называется одно из управлений в структуре ФСБ).
Но между «тогда» и «теперь» есть существенная разница. Негласные помощники 5-го управления лишь собирали и передавали информацию о настроениях (преимущественно интеллигенции), которая редко реализовывалась в виде уголовных репрессий: чаще все дело ограничивалось беседами с отбором расписок (профилактикой), вербовкой новых стукачей или увольнением с работы (исключением из вуза), лишением продвижения по службе и запретом загранкомандировок. В работе спецслужб это называлось «контролем над оперативной обстановкой» и «профилактикой», в отличие от активных мероприятий. Максимум, что могли разрешить своим нештатным стукачам «кураторы», — поднять тему в разговоре с объектом разработки или дать ему почитать запрещенную литературу (но без права самим приобретать или изготовлять ее для провокации).
«Плюмбум Данилов» в деле «Нового величия» играет гораздо более активную роль: снимает помещение для собраний (на чем и «спалился» — произвел оплату с карточки на свое настоящее имя), организует мероприятия, редактирует «устав», а по показаниям подсудимых сам его и пишет, нашпиговывая формулировками, в которых экспертиза впоследствии найдет признаки «экстремистской направленности».
В СССР 60–80-х годов дело «Нового величия» просто не могло появиться.
Советская элита, напуганная сталинскими репрессиями, создала систему строгого контроля за КГБ, а метод провокации был прямо запрещен специальными совершенно секретными приказами.
В КГБ существовало специально подразделение, которое отслеживало случаи провокаций, наказывало за них по службе и информировало об этом личный состав. Это подразделение и вся его деятельность были свернуты в начале 90-х годов в надежде, что новые демократические институты искоренят эту мерзость сами собой.
Увы, надежда не оправдалась, и это вернуло нас (не в смысле масштабов, но в плане методов) в сталинские и даже царские времена. Но и с учетом этого, по мнению старых «чекистских кадров», активные мероприятия в отношении «Нового величия» выглядят позорно. Во-первых, провокация реализована слишком по-любительски, нештатным сотрудником, явно превысившим свою компетенцию. Во-вторых, — и это еще важнее — нарушен непреложный закон агентурной работы, требующий защиты источников.
По делу «Нового величия» показания в суде под своими именами дали два штатных сотрудника «Центра Э»
— это уже провал с точки зрения их дальнейшей работы, но пока скорее скверный анекдот.
А вот спалить агента — это преступление, раскрытие строго охраняемой государственной тайны. Внедрение тщательно подготовленного агента с легендой в преступную организацию — всегда опаснейшая операция (пример – проникновение Шарапова в банду в фильме «Место встречи изменить нельзя»). Такие агенты работают под псевдонимами, настоящие их имена известны лишь кураторам. Предание гласности списков агентуры 5 управления КГБ в бывших советских республиках Прибалтики стало мерой далеко не однозначной. А тут — пожалуйста вам «Руслан Д.» во всей красе — и с возможностью в два хода узнать его настоящие данные, и с раскрытием сохраняемых в тайне (и весьма сомнительных: никто сегодня не знает, разрешены они или запрещены) методик работы спецслужб.
Зачем спецслужбы все это вывалили и фактически пожертвовали своим «секретным агентом», куда и зачем он и два его штатных коллеги внедрялись? В детский сад они «внедрялись», поэтому их и не жалко — само дело высосано из пальца нынешними «плюмбумами» и их кураторами, которым надо как-то оправдывать свое существование.
На ежегодной встрече президента с Советом по правам человека 11 декабря 2018 года о деле «Нового величия» Путину говорили Николай Сванидзе и Екатерина Винокурова (на встрече в конце 2019 года эта тема уже не поднималась). Сванидзе Путин ответил, что об этом ему не докладывали:
«То есть вы говорите, что гапоновщиной какой‑то они там занимались? Давайте посмотрим»…
И посмотрел: отвечая Винокуровой, президент уже подглядывал в справку, вдруг оказавшуюся у него на столе.
И вот, что он там вычитал:
«Для привлечения своих сторонников это движение, «Новое величие», планировало организовать вербовочную работу на Северном Кавказе, в Поволжье и в Крыму»
(все цитаты — по официальной стенограмме встречи).
«Вербовочная работа на Кавказе, в Поволжье и в Крыму» так и осталась фантазией тех, кто готовил эту справку президенту, и, видимо, курировал это уголовное дело: в суде о ней речи не было. Однако нам важно, что президент про это дело знает. О принципах работы с агентурой и о никем не отмененном (насколько нам это известно) запрете на провокации в силу своей биографии он тоже прекрасно осведомлен. Значит, он понимает и те последствия, которые приговор по делу «Нового величия» повлечет для РФ.
В практике Европейского суда по правам человека дело «Нового величия» будет в таком роде первым:
подобные провокации политического сыска закончились в странах, вошедших в Совет Европы, еще до его образования в 1949 году.
Зато ЕСПЧ вынес ряд решений, связанных с провокациями при даче взятки и по делам о торговле наркотиками (они касаются не только Российской Федерации), признав провокацию нарушением ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то есть права на справедливое судебное разбирательство.
Важнейшим из таких решений, обобщившим практику и других дел, стало решение по делу «Банникова против России» от 4 ноября 2010 года. Ключевым в нем является пункт 37: «Столкнувшись с утверждением о провокации, Европейский Суд должен в первую очередь попытаться установить, могло ли соответствующее преступление быть совершено без вмешательства властей. Определение провокации, приведенное ЕСПЧ в деле «Раманаускас против Литвы» (…), предполагает следующее: «Полицейская провокация случается тогда, когда задействованные должностные лица, являющиеся или сотрудниками органов безопасности, или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом,
а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено…»».
В последующих пунктах решение по делу «Банникова против России» указывает на необходимость оценки роли национального суда: поставил ли он и разрешил ли вопрос о провокации в ходе рассмотрения дела внутри страны.
Подсудимые по делу «Нового величия» и их защита, несомненно, обратятся в ЕСПЧ и с жалобами на пытки, но к этому нам не привыкать. Настоящим скандалом — теперь уже на международном уровне — грозят использование провокации в логике политического сыска, признаки которой в деле «Нового величия» очевидны, а также невнимание к этому обстоятельству со стороны суда, который последовательно снимал все вопросы защиты, направленные на выявление провокации, к горе-«агентам».
Леонид Никитинский
обозреватель, член СПЧ
