Как и возможное переназначение председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева. На этом фоне главное требование гражданского общества — суд присяжных.
Омбудсмен бизнесменов Борис Титов в очередной раз предложил составить «черный список судей», а повод увидел в преследовании не предпринимателей, а участников летних протестов. То есть выступил он не как чиновник и предприниматель, а ведь он — еще какой чиновник и предприниматель.
«В очередной раз», потому что идея «черного списка» обсуждается лет 20, и таких перечней немало: начиная от адвокатских (в том числе недобросовестных) рейтингов и заканчивая «списком Магнитского». Массу «черных меток» судьям вы найдете и в любом номере «Новой», но институализировать такой список в правовом поле нельзя.
Это, по сути, списки не судей, а их конкретных решений, критикуемых, пусть и весьма основательно, но по разным критериям. Как их ранжировать: по «уровню незаконности» или жестокости — и как это измерить? Но есть и более системная ловушка, которую тут не обойти. С точки зрения права судебное решение — не только закон, но и «истина». Двух правд по одному спору быть не может, поэтому в рамках любой правовой системы то, что сказал судья, и принимается за истину.
Вы хотите с этим поспорить? — тогда вы противник правового государства и точно не либерал… Но с этим только что стал спорить Титов, назначенный лично президентом.
В правовом поле решения задачи нет, но это не значит, что его нет и политически. Поэтому обратимся к тому, что сейчас происходит в публичном (политическом) пространстве.
Судебная система рушилась давно, на что указывали снижающиеся цифры доверия к ней в социологических опросах. Но сегодня приговор судьям выносят не те анонимные и абстрактные граждане, которые отвечают по телефону на вопросы социологических анкет — в очередь на пикет против судебного произвола выстроились, наоборот, публичные из публичных — актеры (чуть ранее так же консолидировались журналисты и учащиеся).
Письмо учителей против преследований участников летних акций подписали на этот момент более 2800 человек. А ведь это «бюджетники» — прежде они чаще фигурировали в новостях не о протестах, а о фальсификациях на избирательных участках. Впрочем, чуть раньше против приговора реаниматологу из Калининграда Элине Сушкевич точно так же выступили сотни «бюджетников» от здравоохранения.
Всего неделю назад мы заметили на сайте «Правмир» письмо священника РПЦ отца Андрея Кордочкина и поговорили с ним для «Новой», но в той заметке еще не высохли чернила (она появилась на сайте 17 сентября), когда подоспело открытое письмо группы священников РПЦ (опубликовано 18 сентября), подписанное уже 140 клириками. Вскоре Синодальный отдел Московского патриархата РПЦ сообщил, что «Правозащитному центру Всемирного Русского собора» поручено (кем? Патриархом?) «озаботиться изучением материалов дел на предмет возможного нарушения прав в ходе судебного процесса».
Патриархия, Карл!
У них, оказывается, есть и правозащитный центр — притом что до сих пор саму концепцию прав человека в РПЦ считали протестантской ересью.
Пусть те, за кого высочайше решено вступиться, не ходят в церковь, важно, что и РПЦ в общем строю выразила недоверие суду, а ведь это, по сути, соседняя «ветвь власти» (идеологическая).
До сих пор публично и относительно безопасно ругать суды могли только независимые (не с федеральных телеканалов) журналисты, да безбашенные правозащитники. И вдруг госслужащие, «бюджетники» и предприниматели, зависимые от госзаказов (сюда можно отнести и церковь), заторопились тоже вставить лыко в строку. Не будем их строго судить: это реалисты. Но именно в таком качестве они уловили: пора!
Посмотрим, кто еще встроился в хвост артистической очереди на Лубянке. Адвокат Кучерена (он же — председатель Общественного совета МВД) вступил в дело Устинова — пусть, когда его судьба, видимо, уже решена и как бы на подхвате у менее именитого коллеги. Но против приговора актеру выступил и секретарь генсовета «Единой России» Андрей Турчак, да и сам Виктор Золотов — генерал Росгвардии, чьему бойцу осужденный «вывихнул плечо», раскритиковал приговор как излишне жесткий. Правда, срок, который скостят Устинову, он предложил приплюсовать к сроку Синице, но здесь важно, что все эти служивые замахнулись на святое: на судебную власть!
Чуть раньше на форуме во Владивостоке в присутствии президента судебную систему раскритиковал чуткий Олег Дерипаска, и теперь слово, видимо, за «самим». Песков-то уже высказался (о деле Устинова: «Ждем апелляции…»), но народ ждет приговора высшей инстанции, а
традиционное президентское «Никто не вправе давить на суд» — больше уже никого не убеждает.
Слишком много и слишком разных людей только что заявили — и подчас весьма неожиданно — «отвод суду». На флоте такой разворот называется «все вдруг». Да не вдруг, к этому шло давно, но вот эта масса самых свежих приговоров и решений: о недопуске к выборам, серийных арестах на «сутки», обысках, годах лишения свободы за «бумажный стаканчик», о безумных взысканиях по иску ресторана «Армения» и др., — вся эта свежатина и образовала де-факто «черный список», рушащий плотину «юридического позитивизма» (формального следования законности), которым судьи до сих пор прикрывали, если надо, свои антиправовые, по сути, решения.
Это уже за пределами права — это политическая ситуации, диктующая необходимость ломать сложившуюся практику — хотя бы на уровне кадровой политики.
Только что на этом фоне председатель Верховного суда РФ Вячеслав Лебедев снова (в пятый раз с 1989 года) оказался единственным кандидатом на свой же пост, и ВККС (Высшая квалификационная коллегия судей) уже пожелала ему доброго пути (ранее для этой должности были отменены все ограничения по возрасту и повторным срокам). Срок полномочий у председателя ВС истекает в мае, но процедура конкурса на этот раз была начата не за полгода (минимальное требование закона), а за 8 месяцев. Это породило массу догадок, но я думаю, что причиной «ускорения» стал как раз кризис легитимности судебной системы, чутко ощущаемый и внутри нее самой.
Начинавший как публичный либерал, готовый при поддержке общества проводить настоящие реформы (в том числе внедрять в России суд присяжных), Лебедев с годами закрылся, и судебная система стала при нем тем, чем стала. При вынесении решений по делам, в которых есть политическая или коммерческая составляющая, судьи смотрят не на закон, а оглядываются на спецслужбы (в первую очередь — ФСБ): их «несменяемость» превратилась в пустой звук, а их назначение и лишение статуса через непрозрачный кадровый механизм зависит от секретных характеристик, составляемых «силовиками».
Разумеется, кроме московских судей есть и более щепетильные в отношении права судьи в провинции, и они далеко не в восторге от того пятна, которое легло на весь их корпус в результате действий столичных коллег. Решение ВККС не является обязывающим для президента: он мог бы предложить Совету Федерации и другого кандидата — скажем, судью в отставке Антона Иванова. В бытность председателем Высшего арбитражного суда РФ (упраздненного по инициативе Лебедева в 2014 году) он доказал, что и в таких условиях можно создать какой-никакой состязательный суд.
А тасовать колоду тех судей, какие уж есть, бессмысленно: внутри системы нет импульса что-либо изменить. В ситуации, когда государственное принуждение утрачивает легитимность, никто, и прежде всего активная часть общества, не верит суду — вернуть эту легитимность может лишь само гражданское общество: вернувшись в суды. Конституционная основа для этого существует (см. более подробную аргументацию в моей заметке), и все, кто понимает опасность положения, должны повторять (как «Карфаген должен быть разрушен») политическое требование: источник всякой власти — народ, верните суд обществу, мы требуем, чтобы все дела, где налицо публичный интерес, рассматривались с участием граждан.
Леонид Никитинский,
обозреватель, член СПЧ
