Процесс над Юрием Дмитриевым очень хотят представить обычным наказанием семейного насильника. Это не так. Вне зависимости от того, насколько глава карельского отделения «Мемориала» виновен в инкриминируемых ему деяниях
Новый поворот в деле главы карельского «Мемориала» Юрия Дмитриева с беспрецедентным в истории России пересмотром приговора с увеличением срока заключения почти на 10 лет после апелляции — еще один пример, когда сочувствующее осужденным общество ставится в заведомо неудобную позицию. Действительно, как можно быть на стороне преследуемого историка, если выясняется, что обвинения в его предположительных педофильских наклонностях имеют под собой определенные основания.
То есть что значит «выясняется» — просто за несколько дней до апелляционного процесса фотографии, изначально фигурировавшие в уголовных делах, по которым судили Дмитриева вдруг появляются в телеграм-каналах, а затем оперативно демонстрируются на федеральном телевидении. Напомним, что по первому делу, где историка обвиняли в изготовлении детской порнографии, Дмитриев был оправдан. По другому, возбужденному уже после оправдательного приговора на суде делу он получил 3,5 года колонии по обвинению в насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних (здесь помимо фотографий фигурировали неоднозначные показания самой приемной дочери и ее бабушки) — срок, невозможно малый по данной статье. И вот утечка из уголовного дела в сеть, демонстрация заретушированных фотографий по ТВ и новый — принципиально другой, суровый приговор. В сюжете программы «Вести, дежурная часть», где в эфире продемонстрировали фотографии, при этом говорилось об «Интернете», который «кипит от возмущения». Это можно было бы считать «рабочей версией», обосновывающей пересмотр дела. Возмущенная общественность поставила суд в новые обстоятельства. Только в качестве примеров «возмущения» показаны были две записи малоизвестных пользователей, сделанные еще в июле, то есть после вынесения предыдущего приговора. Никто, видимо, не обнаружил, «кампании возмущения» после утечки фотографий или, если быть предельно циничным, не удосужился ее организовать. Видимо, сам факт, что снимки воспитанницы из уголовного дела появились на федеральном канале, уже был достаточной демонстрацией возможностей тех, кто был заинтересован в ужесточении приговора. И, как можно видеть, в своих расчетах эти неустановленные лица оказались правы.
В результате история, где в интересах и общества, и государства, и близких Юрия Дмитриева необходима максимальная ясность, кажется, намеренно становится предельно туманной. Так, чтобы само прикосновение к ней вызывало чувство неудобства и брезгливости — чтобы каждый имевший плохое ли, хорошее ли мнение о Юрии Дмитриеве был бы уязвим в его отстаивании. А единственной реальностью оставался бы громадный срок по очень «нехорошей» статье — срок, в обоснованность которого можно верить или не верить, однако остается уверенность, что карательные органы могут его «организовать», если захотят. Это выглядит особенно убедительным после садистской игры в кошки-мышки с оправдательными и снисходительными приговорами. По крайней мере, после этих игр никто не станет утверждать, что приговор выносится действительно на основании неопровержимых улик. Если быть точнее, то, каковы бы ни были улики, важнее оказываются те неизвестные обстоятельства, которые склоняли судей сначала оправдать карельского историка, а затем приговорить его к 13 годам заключения.
Возможно, именно ощущение, что карательная машина будет ехать по тем правилам, которые ей удобны и которые мало связаны с фактической виновностью некоторых обвиняемых по вменяемым им поступкам, и есть главное чувство, которое остается после процесса. Однако следуя этому чувству, нельзя забывать и о том, что, сомнительные фотографии, сделанные Дмитриевым, действительно, могут давать повод для беспокойства. Можно объяснять их происхождение какими-то бытовыми случайностями, как это делают собеседники «Новой газеты». Можно в этом сомневаться. Можно вспоминать все громкие процессы и скандалы последнего времени, где обвинения в неподобающем поведении с несовершеннолетними стоили уничтожения репутации многим былым авторитетам и кумирам. Однако утверждать, что Петрозаводский суд хоть как-то соотносится с пресловутой «новой этикой», будет самым большим самообманом или сознательной манипуляцией. Это не общество под воздействием обвинительной кампании сбрасывает с постамента былого кумира, это не пример суда над кем-то из круга прежних «неприкасаемых». Это государство или конкретные государевы люди ищут и находят, как отправить в тюрьму того, кто давно мозолил им глаза. Звягинцевский «Левиафан» с добавлением модного оттенка неоднозначности. Поэтому сейчас важно просто помнить: Юрий Дмитриев — первооткрыватель Сандармоха, места массовых расстрелов заключенных Соловков, который сейчас с той же логикой об объявлении всего «неоднозначным» Военно-историческое общество без всякой доказательной базы хочет признать кладбищем военнопленных-красноармейцев. Он глава карельского отделения «Мемориала» — организации, которая последовательно преследуется властями. И его уголовное дело помещается, прежде всего, именно в эту рамку.
Это не призыв защищать Юрия Дмитриева, невзирая на любые свидетельства, а лишь напоминание о том, что обстоятельства нынешнего процесса показывают, что на него влияло все что угодно, помимо фактических материалов дела, а значит, и воспринимать его нужно соответствующе. Известный историк и правозащитник получил политически мотивированный приговор. И нужен этот приговор отнюдь не для того, чтобы подозрительная семейная история Юрия Дмитриева была расследована в интересах возможных пострадавших.
Станислав Кувалдин
