Три вопроса об упраздненных институтах
В ходе адаптации законодательства к исправленной Конституции общественное пространство продолжают захлестывать самые разные законодательные новеллы. Чего тут только нет! Кандидаты – иностранные агенты, новые ограничения интернет-СМИ, признание одиночных пикетов массовыми публичными мероприятиями, реестр незарегистрированных общественных объединений, запрет просвещения вне стен школ и вузов. В потоке юридически невнятной, но политически прицельной нормотворческой логореи почти затерялся вопрос о принудительной ликвидации региональных конституционных (уставных) судов.
В мире, по версии чиновников, не должно остаться никаких полутонов, никакого разномыслия, никакой дискуссии, никакой критики. Только жесткая одномерная вертикаль взаимоотношений игроков на политическом поле, подстриженных и причесанных под одну гребенку.
Три вопроса об уничтоженных судах
Информация об упразднении судов стала первой утренней новостью 17 ноября 2020 г. Это была законодательная инициатива президента, подоспевшая ко второму чтению поправок к федеральному конституционному закону о судебной системе. В поправке предлагается упразднить конституционные (уставные) суды субъектов федерации до 1 января 2023 года, запретить им со дня вступления в силу поправок принимать к производству новые дела, а все текущие – завершить до упразднения.
Ведущий российский специалист по конституционному правосудию Ольга Кряжкова мгновенно отреагировала на новость:
– Можно по-разному относиться к идее региональной конституционной юстиции и к ее эффективности, но нельзя не задать два юридических и один философский вопрос:
- Как быть с тем, что до сих пор право субъектов Федерации создавать конституционные (уставные) суды считалось их собственным предметом ведения и эти суды учреждались и упразднялись законами субъектов?
- Кому передается компетенция упраздняемых судов?
- Кому от этого станет лучше жить?
Попробую ответить ей.
Первый вопрос – и, безусловно, главный
Он затрагивает основы конституционного строя России. А именно федерализм.
Возможность образования конституционных (уставных) судов предусмотрена конституциями и уставами 50 субъектов Российской Федерации. Законы, регламентирующие деятельность таких судов, были приняты только в 23 субъектах, а по факту в последний год суды действовали только в 15 из них (в 12 республиках, двух областях и одном городе федерального значения). Деятельность этих судов финансировалась из бюджетов регионов. Фактически региональные власти всегда имели возможность ликвидировать по своему усмотрению конституционные (уставные) суды. Что, собственно, они периодически и делали. Например, в Челябинской области уставный суд был упразднен в 2014 г. после того, как отменил поправки в закон «О транспортном налоге», которыми депутаты аннулировали налоговые льготы для пенсионеров, владеющих автомобилями мощностью более 150 л.с. Сделали они это для того, чтобы во время кризиса пополнить казну. Цена вопроса, по некоторым оценкам, составила 400 млн руб. Уставный суд принял сторону челябинской пенсионерки Нины Андреевой и признал, что данные ранее социальные гарантии законодатели отменять не вправе, поскольку обязательства по обеспечению социальной поддержки населения гарантированы уставом Челябинской области. (И Нина Андреева продолжила платить за свой Mitsubishi в год 249 руб., а не 18 000 руб.)
Это было неотъемлемым правом региона, его собственной компетенцией. Нужен ему такой суд – пусть будет. Что с того, что в федеральной Конституции больше нет упоминания о конституционных (уставных) судах субъектов Федерации? Зачем их принудительно централизованно упразднять? Это право самого региона. Тем более что и компетенция субъектов сформулирована в Конституции по остаточному принципу открытым способом: «Вне пределов ведения Российской Федерации и полномочий Российской Федерации по предметам совместного ведения субъекты Российской Федерации обладают всей полнотой государственной власти» (статья 73). Мало того что поправками в Конституцию у субъектов изъято право назначать и смещать с должности региональных прокуроров. Но суды-то, тем более не встроенные в систему иерархии судов общей юрисдикции, зачем трогать? Страна большая и разная. Законодательство массивное и многоступенчатое. Почему все должны быть причесаны под одну гребенку? Пусть даже работали эти суды вполсилы, решений принимали немного. Но ведь работали и принимали, когда это было нужно, – осуществляли предварительный нормоконтроль, толковали конституции (уставы), разрешали споры о компетенции между органами власти. А когда не работали и были не нужны, их ликвидировали, как Конституционный суд Тувы в январе 2019 г.
Высказывались мнения, что, мол, дороговато содержать такие суды. Кто-то даже однажды посчитал, что в 2015 г. на деятельность 16 конституционных (уставных) судов было потрачено из бюджетов субъектов Российской Федерации 560,2 млн руб. Всего же эти судебные органы за этот год вынесли 44 постановления и 138 определений. То есть «средняя себестоимость» одного судебного решения превысила 3 млн руб.
Но разве кто-то говорил, что охрана Конституции, верховенство права, права человека и демократия – это дешево? Да, дорого. Федерализм по сравнению с унитарным государством тоже дорого. Дорого и сложно. Но оно того стоит в условиях многонациональной, мультикультурной и поликонфессиональной страны.
Второй вопрос
Кому передается компетенция упраздняемых судов? Ответ на него подвешен в воздухе. Полноценного ответа нет. Взамен конституционных судов субъектам все же «дозволено» иметь конституционные (уставные) советы при парламентах. Видимо, по образцу Казахстана, Франции и некоторых других стран, связанных с традициями французского права (например, Алжира, Ливана, Марокко, Туниса, Кот д’Ивуара и др.). Правда, никто толком не знает, что это такое будет, почему «при парламенте» и какой юридической силой будут обладать их решения. И опять-таки, почему это дозволение исходит из центра, а не из самого субъекта?
Третий вопрос
Кому станет лучше жить без конституционных (уставных) судов субъектов? В отличие от Ольги Кряжковой я думаю, что этот вопрос отнюдь не философского, а политико-правового характера. Ну что, казалось бы, с того, что из 85 субъектов федерации в 15 есть суды, проверяющие местные правовые акты на соответствие региональным конституциям (уставам)? Эти суды иногда даже называют спящими институтами. Но, как совершенно верно заметила Екатерина Шульман, «свойство спящих институтов состоит в том, что они иногда просыпаются».
Именно так осенью 2018 года «проснулся» Конституционный суд Ингушетии, когда главы Ингушетии и Чечни Юнус-Бек Евкуров и Рамзан Кадыров подписали соглашение о закреплении новой административной границы между республиками, которая не была четко установлена со времен распада Чечено-Ингушской АССР в 1991 году. Парламент республики ратифицировал это соглашение, но ингушский конституционный суд признал закон о ратификации неконституционным (не соответствующим конституции Республики Ингушетия, ее статьям 4, 11, 103 (часть 2) и 111, а также по порядку принятия), а само соглашение «не порождающим правовых последствий без его утверждения на референдуме Республики Ингушетия». Разразился скандал, на преодоление которого была брошена тяжелая артиллерия в виде Конституционного суда России, глава Ингушетии ушел в отставку. В сентябре 2020 г. Народное собрание Ингушетии отказалось рассматривать предложенный уже новым главой республики Махмуд-Али Калиматовым проект закона об упразднении республиканского конституционного суда. Парламентарии и Совет тейпов указали, что реализация инициативы Калиматова грозит массовыми протестами, поскольку Конституционный суд Ингушетии был единственным органом власти, выступившим против соглашения о границе с Чечней.
Задушить во сне
Похоже, именно этот прецедент и стал триггером для принятия решения о ликвидации конституционных (уставных) судов по всей России. Опасное это дело – спящие институты. Лучше уж задушить их сразу во сне, пока не очнулись. Во избежание… А федерализм как-нибудь переживет. Только забывают наши политики, что за последнее столетие страна пережила уже как минимум два парада суверенитетов и дважды балансировала на грани территориального развала. Федерализм – штука тонкая, требующая терпения, деликатности и гибкости. Ему нужна золотая середина централизма, а не стрижка под одну гребенку.
Елена Лукьянова,
доктор юридических наук, профессор Свободного университета
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции VTimes.