Вместо попытки мыслить стратегически правительство латает бюджетную дыру
В первой части этой статьи мы показали, почему предложение повысить пенсионный возраст в его правительственной редакции воспринимается как нарушение общественного договора и почему даже экспертный разговор на эту тему пока не получается. Во второй части речь идет о возможностях развития пенсионной системы, которых не видят чиновники.
За кадром
Суженный подход к поиску альтернатив оставляет за кадром множество мер, которые помогли бы распределить бремя неприятностей между разными выгодополучателями бюджетных расходов, а не перекладывать его целиком на будущих пенсионеров. Среди них централизация расходов на пенсии в федеральном бюджете и перераспределение его трат от силовиков к пенсионерам, направление на пенсионные выплаты сверхдоходов от сырьевого экспорта, внебюджетных фондов, бюджетных дивидендов от госкомпаний. Почему пенсионная система обязательно должна быть самодостаточной, чем так уж плохо ее субсидирование из федерального бюджета или ФНБ – на этот вопрос правительство ответа не дает, резонно замечает экономист Антон Табах.
Еще одна линия – отказ от особых пенсионных систем для силовиков, чиновников и др. Сейчас пенсионеров по линии МВД, ФСИН, ФСБ, Минобороны, Генпрокуратуры и СК РФ – 2,57 млн. Они составляют 5,6% от общего числа пенсионеров. Тратится на них порядка 700 млрд рублей в год. При этом усиливается двойная диспропорция: силовики получают большие по размеру пенсии и дольше. В федеральном бюджете профицит, госдолг низок, а мы обсуждаем пожарные процедуры по спасению бюджета ПФР. Решение о повышении пенсионного возраста принимают госслужащие высокого ранга, пенсии которых в несколько раз превосходят средний уровень.
Вместо попытки мыслить стратегически правительство латает бюджетную дыру. Поэтому за кадром остается и тема пенсионных накоплений. Российское государство попробовало было ввести обязательные накопления, но потом само все испортило, при первой необходимости реквизировав накопления. Сейчас накоплений крайне мало, фактически эта система отменена, констатирует экономист Андрей Мовчан. Хотя и в таком состоянии она продолжает приносить доход нескольким НПФ (вкладывают пенсионные деньги в проекты своих акционеров) и Внешэкономбанку (вкладывает туда, куда укажет государство). На пенсионные накопления покупаются гособлигации, бумаги «Газпрома», они идут на строительство трассы Москва – Петербург и прочие низкодоходные проекты. НПФ и ВЭБ не создают стоимость для будущих пенсионеров, а ее разрушают, говорит управляющий партнер FinEx Group Олег Янкелев.
Это запоминающийся опыт. Теперь правительство планирует ввести систему с индивидуальным пенсионным капиталом, постепенно растущим от 1% до 6% зарплаты, а присоединение к нему замороженных 4 года назад пенсионных взносов даже не обсуждает. Нынешнее поколение работников уже поиграло с государством в накопительную систему. Хватит! Кредит доверия истрачен, и на этом разговоры об обязательных накоплениях следует прекратить, считая их издевательством или попыткой надувательства.
Пенсионные накопления не могут существовать в национальных границах. Российский рынок для пенсионных денег слишком мал и рискован, а выводить накопления на глобальный финансовый рынок государство не готово. Особенно в ситуации, когда Россия закрывается от мировых рынков. Поэтому стимулировать ответственное отношение к личным накоплениям государство может и должно, а вот обязывать к ним – извините. Единственная разумная мера в отношении накоплений – «разморозить» их, приватизировать и передать самим людям ответственность за управление ими: государство с управлением накоплениями не справилось.
Проблема в том, что накопительная пенсия в том варианте, который был введен в России, был куда ближе к принудительно взимаемому налогу, чем к личным инвестициям, отмечал экономист Юрий Кузнецов. Процесс инвестирования этих денег был обставлен бессмысленными нормами и запретами. Никакой возможности распорядиться деньгами в соответствии с тем, как считают нужным сами люди, у них не было. Полноценное строительство этой системы заново заняло бы 25 лет, на протяжении которых государству пришлось бы увеличивать субсидии на выплаты пенсионерам, не успевшим накопить себе на пенсии. В таком варианте российские чиновники явно не заинтересованы. Как и в том, чтобы деньги будущих пенсионеров инвестировались на глобальном рынке, а не в проекты госкомпаний и друзей Путина.
Как повышать пенсионный возраст
Повышение пенсионного порога по плану правительства к 2034 году должно затронуть 8% населения. В нынешней редакции эта мера плоха своей резкостью: быстротой и амплитудой повышения порога, отсутствием переходного периода между объявлением реформы и ее началом. Если повышать пенсионные пороги, то делать это нужно плавно, на два–три месяца в год. Нужно время, чтобы гармонизировать пенсионную политику и ситуацию на рынке труда. Чтобы у работодателей поменялось отношение к работникам 55–65 лет, а сами они адаптировались к увеличению продолжительности занятости, чтобы люди разных возрастов привыкли постоянно обучаться и переобучаться, овладевая востребованными сегодня специальностями. Иначе, несмотря на разговоры о дефиците рабочей силы, эффект повышения пенсионных порогов будет негативным даже для рынка труда. Идея ввести уголовную ответственность за увольнение работников предпенсионного возраста вполне четко показывает, как сегодняшнее государство может заниматься переподготовкой работников старших возрастов. Это никуда не годится.
На протяжении последних лет государство дестимулировало людей работать по достижении пенсионного возраста, сокращая им пенсии. Раз теперь стратегия изменилась и дело идет к повышению порогов, нужно отказаться от этой практики и, наоборот, поощрять тех, кто работает дольше.
Возросшая продолжительность жизни – недостаточный аргумент для повышения пенсионного возраста. С 2002 года продолжительность жизни выросла не слишком сильно: на 2,7 года у мужчин и 3,2 года у женщин, указывает демограф из РАНХиГС и ИЭП им. Гайдара Илья Ефремов. Сейчас российские мужчины, дожившие до пенсии, живут с ней 13,4 года, а женщины – 21,6 лет (ожидаемая продолжительность жизни тех, кто достиг пенсионного возраста, несколько выше: 16 и 26 лет соответственно, отмечают демографы НИУ ВШЭ). При нынешнем пенсионном возрасте мужчины живут на пенсии примерно столько же, сколько в других странах, а женщины – заметно дольше. Длительность здоровой жизни у мужчин составляет 59 лет, у женщин – 65.
Учитывая такую демографическую картину, было бы наиболее разумным пенсионный порог для мужчин не трогать, а женский – уравнять с мужским. Этот вариант предлагает и Ефремов, и (вот в этой публикации) замдиректора Института социальной политики НИУ ВШЭ Оксана Синявская. Пониженный пенсионный возраст для женщин был введен в 1928 году, когда рождаемость была намного выше, а многие женщины занимались физическим трудом. Сейчас это не так. В качестве компенсирующей меры можно ввести более ранний выход на пенсию женщин с детьми: на год раньше общего срока за каждого ребенка. Разумеется, выравнивание пенсионного возраста мужчин и женщин нужно производить постепенно. После этого можно задуматься о повышении пенсионного возраста для всех. Но только когда вырастет продолжительность жизни на пенсии. Сейчас предпосылок для этого шага нет.
Параллельно нужно решать проблему льготных и досрочных пенсий. Для работающих на Крайнем Севере и на вредных производствах – создать корпоративные пенсионные системы, переложив затраты на эти пенсии с ПФР на работодателей. А пенсии госслужащих и силовиков в условиях нехватки средств на пенсионное обеспечение должны быть выравнены с обычными пенсиями при повышении требований к стажу, при котором эти работники могут выйти на пенсию.
Нестандартные решения
Есть и менее тривиальные решения. Первое – заменить существующие виды госпенсий пенсией по нетрудоспособности. Она не должна быть привязана к возрасту. Один теряет возможность трудиться еще до вступления в трудоспособный возраст, а другой прекрасно трудится и в 80 лет. При этом диагностика нетрудоспособности должна быть честной, с возможностью опротестовывать неверные решения врачей. «Приравнивать какой-либо возраст к точке отчета нетрудоспособности, несовместимой с трудом жизни – все тот же эйджизм, прикрываемый медицинскими показателями», – замечает социолог Дмитрий Рогозин. Это подход, заставляющий людей подчиняться внешним представлениям о том, каким должно быть его здоровье в том или ином возрасте.
Сейчас, согласно соцопросу РАНХиГС 2017 года, после достижения пенсионного возраста продолжает трудиться 65% российских мужчин и 65% женщин, а вот после 65 лет – всего 16% женщин и 26% мужчин. Думать, что пожилые неспособны к переучиванию, не могут осваивать новые технологии – это социально одобряемая дискриминационная эйджистская практика. Навязываемая опека и оберегание стариков от труда раньше времени выталкивает их в состояние беспомощности. Это анахронизм индустриальной и доиндустриальной эпох, когда работа была более связана с физическими нагрузками.
Массовая дисквалификация россиян начинается уже в 45–50 лет и стимулируется, в частности, досрочным выходом на пенсию силовиков. Вполне трудоспособные люди вынуждены «переквалифицироваться» в охранников, консьержей, гардеробщиков и т.д., отмечает Евгений Гонтмахер. Для них пенсия – это страховка, доплата к небольшому доходу, за счет которой они вылезают из бедности и без которой они будут чувствовать себя неуютно. Поэтому ответом на резкое повышение пенсионного возраста может стать значительный рост обращений за пенсией по инвалидности. Проблема еще и в том, что 55–63-летние лишаются не только пенсий, но и привязанных к ним региональных социальных доплат, льгот по оплате ЖКХ, транспортных и налоговых льгот.
Готовность трудиться долгое время связана не только с физическим самочувствием, но и с человеческой и профессиональной востребованностью, с возможностью и желанием самореализации, социальным капиталом, готовностью работодателей обеспечить комфортные условия труда. Сейчас чем ближе к пенсионному возрасту, тем труднее людям реализовывать свои устремления и возможности, подчеркивает Рогозин. Нужна тонкая мягкая работа по созданию среды, в которой пожилые могут не «доживать», а самореализовываться. Пока такая среда не создана, надо не лишать пожилых источника дохода, а мягко подталкивать и их, и работодателей к продолжению занятости. И создавать среду, например, для частных мини-садов, институционализируя тем самым то, что бабушки все равно делают, сидя со своими внуками.
Второе нетривиальное решение – вообще заменить громоздкую пенсионную систему выплатой базового гарантированного дохода. Достоинство этой схемы в ее простоте – она разом заменяет все выплаты и льготы. Всем, у кого доход в расчете на члена семьи не достигает гарантированного уровня, государство доплачивает до величины базового дохода. Этот доход гарантируется вне зависимости от возраста, состояния здоровья и прочих жизненных обстоятельств, его величина индексируется с инфляцией.
Так государство берет на себя ответственность за борьбу с крайней бедностью и снимает ответственность за обеспечение более достойного уровня жизни для больших групп людей. Такая система могла бы быть введена для тех, кому сейчас меньше 15 или 20 лет. Она должна дополняться стимулированием индивидуальных накоплений: государство отвечало бы за учет накоплений и надежность их инвестирования, отмечает Антон Табах. Подобная реформа обязательно сопровождается уточнением уровня гарантий бесплатного медицинского обеспечения (и его повышением относительно сегодняшнего уровня медуслуг, доступных среднему жителю страны) и программой софинансирования лекарственного обеспечения.
Для любого заемщика попытка одностороннего пересмотра своих обязательств заканчивается плохо. Даже если кредитор не может «призвать к порядку» распоясавшегося должника прямо сейчас, он непременно запомнит содеянное и «затаит обиду лютую». Лучше в такие игры с россиянами не играть – они всегда плохо заканчиваются. Люди наделяют своей поддержкой власть в обмен на действия по поддержанию стабильного жизненного уровня. Деструктивные экономические решения накапливают обиду за неисполненные обещания, которая рано или поздно взорвется, как это произошло во время краха СССР.
Борис Грозовский
Экономический обозреватель
