Не стоит бояться наступления русского фашизма: ни одна идея в нашей стране, где и коммунизм увяз, и капитализм накрылся, не может сформироваться и победить.
В России заговорили о зарождении православного фашизма, и хочется как-то утешить всех этих людей. Никакой ИГИЛ (запрещенный в России), никакое «Христианское государство» под девизом «Помни о смерти» (разрешенное в России), никакие масштабные тоталитарные секты и религиозные фанатики-самоубийцы в России невозможны. Когда-то, может, они тут и появлялись – вспомним эсеровскую Боевую организацию, состоящую из фанатиков‑самоубийц; однако самым известным ее членом был провокатор Азеф, в котором не было ничего от фанатика – одни только эксперименты над собственной психикой. Россия совершенно не та страна, в которой возможны идейные монстры, а тем более фашисты. Особенно сегодня.
Россия – страна, где между любой верой и любым населением, любой властью и народом существует непробиваемая воздушная подушка. Ее описал еще Пушкин в «Борисе Годунове». Можно назвать этот феномен социальной дистанцированностью, а можно – социальной безответственностью, но состоит он в том, что какие бы идеи ни внедряла власть – они будут натыкаться на глухую стену скепсиса. Ни религиозное помешательство, ни атеистические погромы не получают тут тотального распространения: тихая, потаенная религиозность существует под куполом официальной власти так же неубиваемо, как сегодня идеология просвещения и атеизм. В России не бывает полноценного тоталитаризма. Громадное большинство жителей Германии было убежденными фашистами – но убежденных сталинистов в России даже в тридцатые было не больше трети от общего количества взрослых, а сейчас и подавно. Главный русский жанр – анекдот, русское хокку – частушка, а вся русская общественная мысль – это процентов пять убежденных либералов и столько же пылких консерваторов. Остальные переходят на сторону победителя, и то исключительно для того, чтобы тайком, по кухням, над ним посмеиваться. И не надо обольщаться никакой всенародной поддержкой: она меняет знак за одну ночь, а иногда за час.
Я не знаю, хорошо это или плохо: с одной стороны, безусловно плохо, потому что ни одна идея не может в России сформироваться и победить; даже русская революция, при всей ее масштабности, привела лишь к тому, что российская империя возродилась в прежнем виде, только значительно упростилась, поглупела и забюрократизировалась. Русский фашизм никогда не оформится до конца, он навеки останется бродить в русской крови, но никогда не выйдет на поверхность. Тут увязает любая идея: тут и коммунизм увяз, и капитализм накрылся, и фашизм не прививается. В какой-то момент всем становится лень. Ну какие тут религиозные фанатики? Они уже сами смеются над Поклонской. Если коммунистическая империя с ее лобовым и неумолимым воздействием плодила тут главным образом насмешников, гниловатых жуликов да диссидентов, чего вы хотите от путинской России, которая сама ни одного мерзкого дела, слава Богу, не доводит до конца? Какая была идея с Новороссией, с русской весной, сколько всякой, прямо говоря, сволочи повылезло учить власть и советовать ей не щадить украинцев, – а тут гуманитарная помощь Донбассу уже перераспределяется на Крым, и никакой ресентимент не заставил российское население массово ехать в самопровозглашенные республики добровольцами.
Так что, с другой-то стороны, все очень хорошо. Потому что никакой террор, никакой нацизм, ни даже никакая социальная революция тут не пройдут. И хотя мы никогда не станем жить хорошо, то есть свободно, благородно и честно, но и слишком плохо тоже никогда не будем: срабатывают горизонтальная солидарность, инстинкт самосохранения, лень, инерция и цинизм. Жестокость законов побеждается их хроническим неисполнением, жестокость идеологии – неверием, фанатизм вожаков – идиотизмом и корыстью посредников. В России никогда не победят ни зло, ни добро, ни Восток, ни Запад: она идеальна для одинокого самосовершенствования, для плодотворной жизни в щели, но не годится ни для политики, ни для реформации, ни для исторического делания. Всех, кто прежде времени обрадовался и подался в фашики, ждет расправа куда более жестокая, чем диссидентов или скептиков: вспомните, как закончили в тридцатых самые идейные, и впредь воздержитесь забегать впереди паровоза.
И если тут появится организация под названием, допустим, «Христианские Изуверы Хоронят Искусство», самым подходящим названием для нее будет аббревиатура ХИХИ. Это вечное русское «Хихи!» будет тут ответом любым Тамерланам, внешним и внутренним.
Вот за что я люблю – да, иногда ненавижу, а все-таки кровно, страстно люблю – мою сырую, болотистую, лирическую Родину.
Дмитрий Быков
писатель, публицист
