ЕСПЧ рассмотрел жалобу, поданную петербургским журналистом Николаем Андрущенко. Как и в случае с делом Саввы Терентьева, Страсбургский суд не признал сотрудников российских правоохранительных органов уязвимой социальной группой и не нашел оснований для уголовного преследования за их резкую критику.
24 марта 2020 года Европейский суд по правам человека опубликовал решение по жалобе петербургского журналиста Николая Андрущенко (1943–2017), который в 2009 году был осужден за оскорбление представителя власти (ст. 319 УК) и возбуждение ненависти (ч. 1 ст. 282 УК) из-за ряда публикаций.
Приговор по делу Андрущенко был вынесен 22 июня 2009 года: Дзержинский районный суд Петербурга оштрафовал журналиста на 20 тыс. рублей и за истечением срока давности освободил от наказания в виде года лишения свободы условно; городской суд освободил его и от уплаты штрафа.
Обвинение журналисту газеты «Новый Петербург» Андрущенко было предъявлено не по ст. 282, а по ч. 2 ст. 280 УК (публичные призывы к экстремистской деятельности в СМИ). Оно касалось статей «Кровавая суббота 3 марта 2007 года» (о «Марше несогласных»), «Пора покупать оружие. Как путинские опричники убивают души и веру» (о суде над убийцами конголезского студента Эпассака), «Лихие были времена, но не было подлее!» (полемика с прокуратурой города относительно предполагавшихся мошеннических действий банка), а также материала «Почему мы пойдем 25 ноября на «Марш несогласных»!» (за него газете было вынесено предупреждение – на наш взгляд, неправомерно; а также была предпринята безуспешная попытка закрыть газету через суд). Три последние статьи еще до приговора Андрущенко были признаны экстремистскими (позже журналисту удалось добиться отмены этого запрета).
При вынесении приговора суд переквалифицировал обвинение на ст. 282 УК и признал Андрущенко виновным в возбуждении ненависти в СМИ в отношении социальной группы «сотрудники правоохранительных органов» только в связи с публикацией статьи «Кровавая суббота 3 марта 2007 года».
Андрущенко подал жалобу в ЕСПЧ, в которой заявил, что Россия нарушила ст. 3 (запрещение пыток), 5 (право на свободу и личную неприкосновенность), 10 (свобода выражения мнения) и 13 (право на эффективное средство правовой защиты) Европейской конвенции по правам человека. Претензии по ст. 3 и 13 Конвенции касались условий содержания в ИВС и СИЗО, по ст. 5 – полугодового содержания под стражей, по ст. 10 – преследования за публикацию статьи. После смерти Андрущенко жалобу поддержала его вдова Людмила.
Рассматривая вопрос о нарушении ст. 10 Конвенции, ЕСПЧ по аналогии с кейсом Саввы Терентьева предположил, что вмешательство в право Андрущенко на выражение мнения было основано на законе и преследовало законную цель – защиту репутации или прав других, а именно сотрудников российской милиции и ФСБ. Переходя к вопросу о том, было ли это вмешательство необходимым в демократическом обществе, Страсбургский суд отметил, что, хотя неясно, считался ли Андрущенко журналистом с точки зрения российского законодательства, он был постоянным автором «Нового Петербурга». Поэтому изучать его дело нужно с учетом сформированных в практике ЕСПЧ принципов, применимых к защите прессы: хотя пресса не должна переходить определенные границы, связанные в том числе с защитой репутации и прав других, ее задача все же состоит в распространении информации и идей по всем вопросам общественного значения, при этом общественности (т. е. у неопределенного круга лиц) есть право эту информацию получать.
В то же время в данном случае ЕСПЧ учел и принципы рассмотрения жалоб по делам о явлении, которое может быть обозначено как «язык вражды», которые были обобщены в кейсах «Перинчек против Швейцарии» и «Савва Терентьев против России». По мнению ЕСПЧ, нормы уголовного права, нацеленные против высказываний, возбуждающих, пропагандирующих и оправдывающих насилие, ненависть и нетерпимость, должны иметь четкие определения, ограничивающие предел усмотрения государства так, чтобы предотвращать злоупотребления в форме избирательного правоприменения. В случае Андрущенко речь шла о возбуждении ненависти и вражды в отношении сотрудников правоохранительных органов как социальной группы. Как и в случае дела Терентьева, ЕСПЧ полагает, что милиционеров и сотрудников ФСБ вряд ли можно считать незащищенным меньшинством, группой, становившейся жертвой преследований и неравенства, сталкивающейся с глубоко укорененными предрассудками, враждебным отношением и дискриминацией, или уязвимой в ином отношении. Они должны быть особенно терпимы к оскорбительным высказываниям, за исключением случаев, когда таковые с неизбежностью провоцируют противозаконные действия по отношению к сотрудникам и подвергают их риску физического насилия, полагает суд. В практике ЕСПЧ такие случаи фигурировали лишь в делах, касающихся вооруженных конфликтов, борьбы с терроризмом и тюремных бунтов.
Страсбургский суд отметил, что для ответа на вопрос, было ли в случае Андрущенко вмешательство в его свободу выражения мнения пропорциональным заявленной законной цели и были ли приведенные российскими властями доводы относимыми к делу и достаточными, нужно принимать во внимание множество факторов в комплексе: контекст высказываний, их природу и формулировки, потенциал причинения пагубных последствий, а также прочие обстоятельства, отмеченные российскими судами (здесь ЕСПЧ ссылается на кейсы «Мария Алехина и др. против России» и «Ибрагим Ибрагимов и др. против России«).
Прежде чем анализировать статью Андрущенко, ЕСПЧ заметил, что этот текст и в особенности отрывки, вмененные ему в вину, написан с использованием резких выражений. Однако, как неоднократно заявлял суд, свобода слова распространяется в том числе и на оскорбительные, шокирующие и причиняющие беспокойство информацию и идеи. Конвенция не защищает беспричинное поношение кого-либо, однако вульгарная фразеология может использоваться и как стилистическое средство для усиления высказывания. ЕСПЧ также считает, что не каждый случай восприятия высказываний как оскорбительных отдельными индивидами или их группами может становиться причиной заключения под стражу автора этих высказываний, так как сами по себе такие чувства не могут ограничивать свободу выражения мнения. Чтобы понять, защищаются ли высказывания Андрущенко Конвенцией, нужно, прочитав их целиком и в контексте, определить, могут ли они рассматриваться как пропагандирующие насилие, ненависть и интолерантность, говорится в решении ЕСПЧ.
ЕСПЧ учел, что статья была опубликована после «Марша несогласных» в Петербурге, являвшегося частью большого протестного движения, и затрагивала общественно значимый вопрос об использовании силовых методов на демонстрациях. Из текста видно, что автор сам наблюдал описанные события, и статья позиционировалась как способ поделиться личным опытом автора. Таким образом, речь шла об обеспечении права общественности на получение информации и идей, отмечено в решении. Суд добавил, что дела о разгоне мирных собраний в России многократно рассматривались ЕСПЧ.
Андрущенко использовал в статье выражение «фашистская униформа», описывая сотрудников правоохранительных органов. Однако из практики ЕСПЧ следует, что использование подобных терминов («нацистский», «неофашистский» и т. п.) само по себе не может быть основанием уголовного наказания за диффамацию; похожий термин «фашистское прошлое» ЕСПЧ также рассматривал как очень широкий и способный вызвать в читателях самые разные чувства. Российские суды не учитывали подобные соображения в своих решениях.
При этом в статье не было призывов к насилию по отношению к сотрудникам правоохранительных органов; имеет значение и то, что слова Андрущенко не относились к конкретным сотрудникам, говорится в решении Страсбургского суда. ЕСПЧ подчеркнул здесь, что пределы допустимой критики госслужащих шире, чем рядовых граждан, и тем более широки, когда речь об учреждении в целом; в такой критике допустима определенная несдержанность, когда речь идет о несправедливых и незаконных, с точки зрения автора, действиях. По мнению ЕСПЧ, статья Андрущенко как раз отражала эмоциональное неприятие того, что он считал злоупотреблением полномочиями, и выражала скептическое и саркастическое мнение о моральных и этических стандартах сотрудников милиции. Таким образом, аналогично делу Терентьева, ЕСПЧ счел высказывания Андрущенко резкой критикой состояния российских правоохранительных органов и системы отбора сотрудников в них, а отдельные использованные им фразы – провокационными метафорами, усиливавшими его эмоциональный призыв к улучшению ситуации со свободой собраний и с использованием силы против протестующих.
ЕСПЧ также указал, что российские суды при рассмотрении дела не рассматривали вопросы о том, была ли острой общественно-политическая обстановка в Петербурге и Ленинградской области, происходили ли тогда столкновения с полицией, бунты, существовала ли атмосфера ненависти к милиции, могли ли еще какие-то обстоятельства подвергнуть сотрудников правоохранительных органов реальной угрозе физического насилия.
Российский суд дал объяснение причислению сотрудников правоохранительных органов к единой социальной группе, однако так и не было объяснено ни почему эта группа нуждалась в дополнительной защите, ни какие факторы или контекст указывали на то, что статья ставила эту группу под угрозу физического насилия. Более того, статья вышла в марте 2007 года, но только через год из-за нее было возбуждено уголовное дело, отмечено в решении ЕСПЧ.
Российские суды не анализировали высказывания Андрущенко в контексте общественной дискуссии, не пытались выяснить, какие идеи распространял журналист, и не давали оценку их действительной доступности общественности, гласит решение ЕСПЧ. Хотя в приговоре отмечено, что газета печаталась тиражом 50 тыс. экземпляров и распространялась бесплатно по Петербургу и Ленобласти, из этого не сделано никаких прямых выводов относительно вины подсудимого.
С точки зрения ЕСПЧ, таким образом, нельзя считать, что высказывания Андрущенко подогревали предрассудки по отношению к уязвимой социальной группе. Ни в решениях российских судов, ни в позиции России Страсбургский суд не нашел никаких аргументов в пользу того, что статья Андрущенко представляла очевидную и неизбежную угрозу, заслуживающую уголовного наказания.
Более того, хотя Андрущенко приговорили к условному сроку и освободили от наказания, ЕСПЧ все равно считает, что назначение наказания в виде лишения свободы в случаях, когда речь идет о дискуссиях по общественно значимым вопросам, допустимо только в крайних случаях, таких как распространение языка вражды и возбуждение ненависти. Ни того, ни другого в статье Андрущенко ЕСПЧ не нашел.
Таким образом, ЕСПЧ пришел к выводу, что Россия нарушила ст. 10 Конвенции.
Кроме того, Страсбургский суд частично признал нарушение ст. 3 и 13 (в части условий содержания в ИВС) и ст. 5 (относительно необоснованного содержания Андрущенко под стражей в течение почти полугода). В результате суд обязал российские власти выплатить Людмиле Андрущенко 1300 евро в счет морального вреда за нарушение ст. 3 и 5 Конвенции (компенсацию по ст. 10 она не просила).
