Запад, выборы и политручий бред

18 февраля 2020
Общество

С началом боевых действий на Кавказе в 1999 году западные страны консолидированно потребовали от Москвы скорейшего прекращения войны, используя тезис о гуманитарной катастрофе, вызванной чрезмерным применением военной силы со стороны федеральных войск. О том, верно ли утверждение, что именно давление Запада на Россию вынудило Кремль форсировать подготовку к штурму Грозного и начать операцию без надлежащей подготовки, а также о том, почему войну избегали называть войной, «Русский репортер» поговорил с председателем совета правозащитного центра «Мемориал» Александром Черкасовым, который в ходе чеченских войн десятки раз выезжал в зону боевых действий для сбора информации и оказания помощи жертвам конфликта, занимался поиском пропавших без вести, пленных, похищенных, заложников

Чеченский конфликт моментально оказался в центре внимания на различных международных площадках: всевозможных форумах, встречах и саммитах. Чечню обсуждали на саммите ОБСЕ в Стамбуле, на сессии ПАСЕ в Страсбурге, на сессии ВЭФ в Давосе… Один за другим выдвигались различные ультиматумы, звучали угрозы приостановки кредитов и применения санкций. Нависла реальная угроза прекращения полномочий России в Совете Европы, а также исключения из ПАСЕ.

В ноябре 1999 года директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю заявил, что МВФ «может отказать России в получении кредитов, если она не прекратит варварские военные действия в Чечне и не откроет переговоры с руководством республики».

Особенно мощное давление стало оказываться на Россию после 6-го саммита ОБСЕ в ноябре 1999 года. Комментируя его итоги, государственный секретарь США Мадлен Олбрайт заявила: «ОБСЕ фактически пришла к согласию в том, что внутренние конфликты, которые способны вызвать нестабильность в регионе, являются всеобщим делом. И следующим шагом мы ясно дадим понять, что исполнение международных норм во внутренних конфликтах является делом ОБСЕ». Тогда же Герхард Шредер обвинил Россию «в подрыве принципов ОБСЕ», в «войне против целого народа» и потребовал «прекратить неизбирательные удары по гражданским лицам».

— Вы были на том самом саммите ОБСЕ 1819 ноября 1999 года в Стамбуле. Каковы были его реальные итоги?

— Я был на 6-м стамбульском саммите ОБСЕ и могу сказать, что реакция этой ипостаси Запада не была адекватной происходящему: может, она была и не медленной, но, безусловно, слабой. Конечно, если почитать разные гневные тексты резолюций крупных международных организаций, может показаться, что все это было очень существенно и предвещало «серьезные» действия. Реально же все это было не столь и серьезно. Дело в том, что к осени 1999 года ни о каком участии ОБСЕ «в поле» речи уже не шло. Мы не знаем, какие именно реляции они слали наверх. Но почти наверняка «незалежна Ичкерия» выглядела изрядно скомпрометированной в глазах ОБСЕ уже тем, что не обеспечила им безопасных условий работы.

— Сколько проклятий было со стороны армии России в адрес «шпиенов из ОБСЕ», которые «унизили российских военных самим фактом переговоров с бандитами»? Вполне естественно, что наши военные остро реагировали на любые заявления этой организации по Чечне.

— Вот как все было. ОБСЕ так или иначе участвовала в делах Чечни с января 1995 года. Их делегацию туда запустили, поскольку РФ — член ОБСЕ, а обязательство решать конфликты мирным путем — это обязательство, взятое в рамках ОБСЕ, а не каких-либо других структур. Нельзя сказать, что ОБСЕ, как и любая другая большая международная организация, — это такая «битва добра со злом» 24 часа в сутки и семь дней в неделю. Это чиновники, международные наблюдатели, военные… Но в итоге Чечня стала одним из самых успешных для ОБСЕ дел в плане вовлеченности. А потом они там сполна вкусили незрелых плодов урегулирования…

«Группа содействия ОБСЕ» исключительно как наблюдательная группа с околонулевыми полномочиями была запущена в Чечню в январе 1995-го… Развернули они представительство в Грозном, побывали на фильтрапунктах, где для них устроили показуху. В переговорах с боевиками поучаствовали военные наблюдатели ОБСЕ. Для России это было удобно: мы вам показываем, что и воюем, и в переговорах пытаемся участвовать. Всем вроде комфортно!

А дальше — случайность такая, приключился Буденновск. В Буденновске договорились начать переговоры между сторонами конфликта: это было условие освобождения заложников. А где переговариваться? Давайте на территории ОБСЕ! Тут статус миссии и вырос: несколько недель серьезные переговоры между представителями России и чеченскими сепаратистами шли при их посредничестве. А потом руководителем миссии оказался профессиональный дипломат из Цюриха Тим Гульдиман, который вместо отбывания срока начал заниматься своим прямым делом.

Но это был очень короткий период 1995–1996 годов, когда совпали оба фактора: обстоятельства и персоналии. А потом все опять поменялось: после операции «Джихад» (захват Грозного в августе 1996-го) переговоры шли напрямую между Лебедем и Масхадовым. Затем — ротация в составе миссии, другой персонал. И, что не менее важно, изменились условия безопасности: ее теперь просто не было.

А кто вообще на мировом уровне всерьез раздражал или угрожал серьезным вмешательством в дела России?

— Давайте посмотрим, кто у нас есть в Европе? Речь идет всего о трех международных структурах: ОБСЕ (Россия участвует в организации как правопреемник СССР, в их компетенции — «мирное урегулирование конфликтов» и «демократические процедуры и права человека»), Совет Европы (процедуру приема в организацию запустили в январе 1996-го, в разгар Первой чеченской), и НАТО, бывший «потенциальный противник».

Январская сессия Парламентской ассамблеи прошла с очень слабыми результатами: резолюция 1444 содержит какие-то требования, но не предполагает никаких мер, принятие каковых откладывает до апрельской сессии.

Почему? Все эти западные организации — ужасно медленные, бюрократические и процедурные. У Совета Европы свой регламент, своя логистика.

Права человека? У Совета Европы есть такой инструмент: Комиссар по правам человека! При этом опять-таки все зависит от того, какой там человек. Человек хороший, Альваро Хиль-Роблес. Его пускают в Россию и даже учреждают должность спецпредставителя президента по правам человека в зоне конфликта, каковым назначают дипломата Владимира Каламанова. Формально Россия, да, воюет — но и пытается соблюдать права человека! Формальных претензий нет. Время идет.

Реакция по линии Совета Европы пошла только в апреле, в резолюции 1456: российскую делегацию лишают права голоса, предлагают странам-членам подать межгосударственные иски против России в ЕСПЧ, предлагают поставить вопрос о членстве России в организации… Что в результате? Ведь ПАСЕ — не исполнительный орган! В результате вопрос о членстве не поднимали вовсе, о межгосударственных исках речь и не заходила. Российская делегация покинула зал заседаний, но право голоса ей вернули в январе 2001 года.

Шагаем дальше. ООН? Знаете, как сказал Сергей Адамович Ковалев про Комитет по правам человека ООН, «если бы мы в 1968 году знали, что это за структура, может, мы туда и не писали бы…»

— В декабре 1999 года состоялась встреча послов стран НАТО. В коммюнике, принятое по итогам заседания Североатлантического Совета, был включен пункт о ситуации в Чечне. Москву предупреждали об «опасности дальнейшей эскалации конфликта и недопустимости распространения военных действий на другие государства региона». Там же заявлялось, что НАТО готово «обеспечить стабильность и региональную безопасность на Кавказе».

— НАТО? На тот момент смешно было говорить о возможном вмешательстве НАТО в дела России вообще: ядерная держава, на своей территории… Но — даже если гипотетически представить такую возможность! — еще более смешно было бы говорить об этом после Балкан, куда НАТО влезло и где завязло весной 1999-го. Это ведь была ужасно долгая и затратная по их бюджету затея. Понятно, что, не закончив в одном месте, влезать куда-то еще они не стали бы. НАТО могло выдавать из себя тексты, но, уже ввязавшись в одну большую войну, больше никуда не полезло бы без заранее прогнозируемого результата.

— Ряд российских генералов в своих мемуарах и интервью утверждали, что именно сложная политическая обстановка и международное давление на Россию вынудили политическое руководство страны форсировать операцию по взятию Грозного в 19992000 годах.

— По принципу «фарш невозможно провернуть назад, и мясо из котлет не восстановишь», так? Если генералы говорят, что на них давили, что их торопили, требуя «быстрее, быстрее», возможно, это так. Но ведь вопрос другой: почему давили? Мне кажется, что причиной этого давления были отнюдь не какие-то внешние сюжеты, а внутренние, внутрироссийские.

Внутренний фактор был решающим и в Первую чеченскую. Все эти кажущиеся загадочными приостановления и возобновления боевых действий на самом деле были связаны со вполне понятными внутриполитическими моментами. Помните, как в феврале 1995-го Ельцин должен был обратиться к Федеральному Собранию? Или как в мае 1995 года на полувековой юбилей Победы западных лидеров едва не умоляли приехать и постоять на Красной площади? А сразу после послания, сразу после юбилея, а в 1996-м — сразу после оглашения итогов второго тура президентских выборов боевые действия возобновились?

Точно так же во Вторую чеченскую важными были именно такие — не внешние, а внутренние — факторы: голосование на выборах в декабре 1999-го и голосование на выборах в марте 2000-го. Это транзит власти: и выборная думская кампания осени 1999 года, и последующая президентская!

Тут ведь решающим фактором была «маленькая победоносная война», донесения об успехах и о конечной победе. В какой-то момент оказалось, что война способна не только обрушить рейтинг (как было в Первую чеченскую), но и двинуть его вверх. С этого момента все действия — и внутри, и вовне — были заточены именно под это.

Так что все слова российских генералов насчет полумифического давления извне — из разряда теорий, порождаемых людьми, никогда всерьез не общавшимися с международными организациями. Людьми, которые не знают (или делают вид, что не знают), насколько это медленные и не слишком эффективные структуры — ОБСЕ, ПАСЕ, ООН…

После весны 2000 года реакция Запада по Чечне по сути свелась к последовательной, затянувшейся на много лет сдаче позиций. Очень много слов, критики, «плохой прессы». Но реальных санкций, внешнеполитических ограничений именно из-за Чечни, учреждения международного уголовного трибунала по военным преступлениям на Северном Кавказе не было. Запад похож на Россию из поговорки: даже когда быстро едет, перед тем обычно долго запрягает. И слова генералов про «зловещий Запад», его мифологизация смахивают на политручий бред.

— А почему с самого начала война в Чечне называлась «контртеррористической операцией»? Почему не «война» или хотя бы «внутренний вооруженный конфликт»?

— Во-первых, не назвать войну войной — вооруженным конфликтом немеждународного характера — значит не подпасть под ограничения международного гуманитарного права. Режим полицейской или контртеррористической операции позволял это сделать, и так любят делать разные правительства.

Во-вторых: если мы вспомним 1999 год, окажется, что у нас в стране и Дума не подконтрольная, а оппозиционная, и Совет Федерации тоже непонятно какой. И пропустить через ГД или СФ постановление о введении чрезвычайного либо военного положения невозможно. Либо в принципе невозможно, либо начнется долгий и унизительный политический торг.

Поэтому и был использован режим КТО (контртеррористической операции). Чем он удобен? Исключительно тем, что можно использовать любые силовые структуры, не ввязываясь в парламентские процедуры. Ведь по умолчанию КТО вводится на ограниченном пространстве на короткое время. По умолчанию — но явно это сказано не было. В итоге получился «гениальный» обход парламентского контроля: КТО не нужно было продлевать, не нужно отчитываться, и этот режим действовал почти десять лет на территории более 10 000 квадратных километров.

Формально от России требовали немедленного полного прекращения огня и политического разрешения конфликта.

Однако в контексте всех ультиматумов читалось желание убрать Чечню с международной повестки, снять раздражитель, причем как можно скорее. Москва посыл уловила, поставив задачу перед военными срочно завершить боевые действия. Для этого нужно было пройти первый, самый болезненный этап — во что бы то ни стало овладеть цитаделью по имени Грозный.

Дмитрий Беляков

экономика

Интерактивная схема уникального СКИФ стала яркой точкой притяжения стенда Новосибирской области

Экспозиция Новосибирского региона на международной выставке «Россия» на ВДНХ продолжает удивлять посетителей не только ярким…

экономика

Жители Ставрополья узнают о тонкостях мебельного бизнеса от экспертов компании «Мария»

В Пятигорске 7 марта состоится деловой завтрак, организованный одним из крупнейших отечественных производителей мебели, компанией…

Общество

Открылась регистрация на участие в новом потоке программы «Прокачай свой бизнес вместе с наставником»

Кураторами станут 15 представителей сфер услуг, маркетинга, производства, строительства и других отраслей. В Москве начался прием заявок…