Современная пропаганда перестала приносить нужный эффект
29 сентября Юрий Дмитриев был приговорен к 13 годам колонии строго режима по пункту 4 статьи 132 Уголовного кодекса («насильственные действия сексуального характера»). Приговор этот – позор и боль современной России. Власть последовательно и скрупулезно уничтожает человека, четверть века отмаливавшего кровь невинно убиенных и отмывавшего «немытую» Россию. И пафос в данном случае оправдан (если он нуждается в оправдании) буквальностью тропа.
Дважды почти оправданный
Опорочено честное имя того, кто большую часть жизни возвращал имена. Содержание обвинения выворачивает наизнанку не только общественную, но и частную жизнь человека, пережившего покинутость (Дмитриев был детдомовцем), преодолевшего ее и удочерившего брошенного ребенка. Несмотря на предпринятые многими усилия, мы в течение нескольких лет наблюдаем разнузданную пляску зла. Разрушена семья, искалечена жизнь и психика девочки.
Однако идея об обоснованности или частичной обоснованности обвинений против Юрия Диитриева закрепилась в общественной мысли. Здесь достаточно сказать, что во-первых, правосудие в России глубоко дискредитировало само себя. А во-вторых, дела о сексуальном насилии против детей по понятным причинам закрыты, но все, что нам известно о деле Дмитриева, говорит в пользу невиновности Дмитриева. Две государственных психиатрических экспертизы не нашли у него психических отклонений, а экспертиза лингвистическая утверждает, что следователь и психолог создали ситуацию коммуникативного давления на девочку. Юрий Дмитриев объясняет прикосновения к паховой области дочери ее энурезом, которой подтвержден врачебным заключением.
Правосудие в России имеет обвинительный уклон, оправдательных приговоров менее 1%, но Юрий Дмитриев оправдан дважды. Один раз – по всем сексуальным статьям, второй –по большинству. Стало даже казаться, что справедливость в этом деле, пусть кривая и косая, все же возможна. 22 июля был вынесен приговор – 3,5 года вместо минимальных по этой статье 12 лет. И хотя защита не согласилась с приговором и требовала полного оправдания, а прокуратура, напротив, – ужесточения, решение обещало близкую, буквально к ноябрю, свободу Юрия Дмитриева.
Поэтому приговор, оглашенный судом 29 сентября, прозвучал для участников «включенной защиты» как подлая и изощренная игра власти в «Каштанку».
Умолкший голос разума
Какова подоплека происходящего? Надеяться на условно справедливое решение подталкивала следующая логика: из раза в раз, в делах Серебренникова, Голунова, Прокопьевой мы наблюдали, как власть частично уступала общественному протесту. Можно было предполагать, что если принимается не самое кровожадное решение, то где-то на самом верху вняли голосу рассудка.
Но были и другие знаки. Судья Мария Носова, оправдавшая в 2018 г. Дмитриева по первому делу, не получила решением кадрового управления администрации президента места в Верховном суде Карелии. Очевидно, ей были недовольны, и очевидно, она хотя бы отчасти представляла для себя последствия своего решения.
Судья Александр Мерков 22 июля 2020 г. выносит «минималистический», то есть максимально мягкий из возможного в заданных рамках приговор; что не вызывает поддержки в высших инстанциях. Конечно, мы бы предпочли, чтобы приговоры были полностью оправдательными, а судья положил партбилет на стол, и возможно даже, когда-нибудь так и случится. Но возможно также, что сейчас мы наблюдаем пассивное сопротивление простых судей, не желающих быть клоунами в руках власти и не готовых штамповать абсурдные дела. Если так, то мы, условная интеллигенция не в единственном числе противостоим беззаконию, а народ вовсе не безмолвствует.
Но если возвращаться к приговору: многое указывало на дурной исход. И дело не столько во внезапной болезни и самоизоляции бессменного адвоката Дмитриева Виктора Ануфриева, сколько в отказе отложить суд до его выздоровления, смехотворный срок (три дня) на ознакомление назначенного против воли Юрия Дмитриева адвоката (суд дважды отклонил ходатайство) с многотомным делом. Назначенный адвокат демонстративно даже не познакомился со своим подзащитным.
Все это в совокупности грубо нарушало права Юрия Дмитриева. Суд шел со множеством крупных и мелких процессуальных нарушений. Связь была плохой, подзащитный не мог разобрать половины слов, а судья не разрешал задавать уточняющие вопросы, угрожая удалить подсудимого из зала, в котором он, впрочем, и так не находился.
Новости хорошие и совсем плохие
Все сказанное (как и выход 26 сентября безобразного сюжета в программе «Вести» с незаконным обнародованием фотографий дочери Дмитриева, которые могли попасть к журналистам только через следствие) указывало на ненадежность «мягкого» приговора.
В юридическом смысле – предстоит кассация в федеральный верховный суд, жалоба в ЕСПЧ («Мемориал» уже сделал заявление на этот счет). Победа там гарантирована, вопрос только в том, будет ли дело рассмотрено в приоритетном порядке. В практическом смысле все менее радужно. Юрий Дмитриев пока не выйдет на свободу – ни в ноябре, ни в ближайшие месяцы. При плохом сценарии дело может растянуться не на один год.
Нравственный капитал этого дела и лично Юрия Дмитриева огромен и неоспорим. До возбуждения дела деятельность Дмитриева была известна в основном историкам и специалистам. И вот здесь в полной мере работает формула Бродского: «Знал был Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо». Система хотела вывести из игры Юрия Дмитриева, устранить «иностранное влияние» и распорядиться делом его жизни в своих целях – в результате знание и память о Сандармохе стали достоянием всех не только в России, но и в мире. Есть основания полагать, что за Дмитриева кулуарно заступались западные политики на самом высоком уровне, как в свое время за советских диссидентов. Вокруг защиты Дмитриева объединились ученые, писатели, правозащитники, священники и политики в России и Европе.
В деле Дмитриева власть отстаивает тот же примат политической целесообразности над правом и правдой, какой отстаивала всегда. Во времена Большого террора она видела целесообразность в Гулаге, массовом уничтожении, устрашении и массовом рабстве. Сейчас целесообразность видится ей в уничтожении памяти об этих событиях, дискредитирующих ее как наследницу советского режима. Отсюда стремление пресечь паломничество к могильникам Сандармоха. Отсюда же и градус ненависти к Юрию Дмитриеву. В этом смысле крайне жестокий приговор ему – симптом перехода режима в качественно новую фазу, когда пропаганда, несмотря на свою отвязность, уже не производит должного эффекта, уступая место эскалации репрессивных механизмов. Все те, кто вступился сейчас и стоит за Юрия Дмитриева, хочет справедливости, просто человеческой справедливости.
Тем временем Юрий Дмитриев идет узкой тропой и входит тесными вратами. И врата эти в нашем мире, увы, оказываются воротами тюрьмы, в которой он безвинно провел уже свои окаянные 1570 дней.
Екатерина Хмельницкая, психолог, психотерапевт, сотрудница Сахаровского центра
