Переговоры о репарациях все еще звучат как здравый план. Но только на первый взгляд
Имеет ли история срок давности? В этом начинаешь сомневаться всякий раз, когда одна страна предъявляет другой крупный счет за трагические события, произошедшие в далеком прошлом. В начале XXI века работа по выбиванию репараций уже напоминает рутину: оценка ущерба – попытки досудебного урегулирования – судебный процесс. Все это сопровождается информационной кампанией, порой довольно шумной. Литва периодически напоминает, что рассчитывает на компенсацию от России. В российском парламенте считают, что пора выставить гамбургский счет Германии. А в Польше, где репарации стали популярной политической темой текущего сезона, похоже, готовы их требовать и от Германии, и от России. Но громких заявлений и правовых процедур отнюдь недостаточно для успеха предприятия. Что еще приходится учитывать?
Торг с врагом
Первый камень преткновения в переговорах о репарациях – разночтения истории. Малоперспективно требовать компенсации от страны, считающей предметом гордости то, что вы объявили черной страницей.Еще менее практично ждать раскаяний от государства, внешнеполитические отношения с которым стабильно плохи.
Литва больше четверти века добивается от России репараций за действия советских властей, которых считает оккупантами (в частности, за аресты и казни невиновных, депортацию жителей, отчуждение собственности, разрушение литовской экономики и насильственную коллективизацию). Причиненный ущерб правительство Литвы официально оценивает в $30 млрд. С июня 1991 года – выхода постановления Верховного Совета Литвы «О возмещении ущерба, причиненного Литовской Республике и ее жителям СССР в 1940–1990 гг.» – отношения между нашими странами в основном ухудшались.
Повысились ли при этом шансы литовской стороны на возмещение от России, можно судить по комментариям дипломатов. «Никто из российских официальных лиц эту бессмысленную и бесперспективную затею обсуждать не будет», – утверждал в начале лета российский посол в Риге Александр Удальцов, по сути повторяя более раннее заявление своего предшественника (Владимир Чихвадзе: «Для нас вопрос о компенсационных требованиях к современной России закрыт раз и навсегда») и официального представителя МИД РФ (Александр Лукашевич: «Для нас этот вопрос закрыт раз и навсегда»). Пока в Литве совершенствуют методику подсчета ущерба, Удальцов напоминает литовцам, как много СССР вложил в индустриализацию аграрной страны с «небольшим социально-экономическим потенциалом». Дипломат даже назвал конкретную цифру – $72 млрд (c учетом $65 млрд союзных денег, вложенных в Литву до 1990 года, и $7 млрд в качестве выгоды от льготных поставок энергоресурсов и сырья). Таким образом, перспектива урегулирования вопроса по-прежнему остается крайне туманной.
Не тиражируется
Успех в деле репараций во многом зависит от международного влияния государства, которое добивается их выплаты. Трагедия маленького народа или экономически отсталой страны способна вызвать сочувствие по всему миру, но большой вопрос, приведет ли это к ожидаемым финансовым решениям. Германия – мировой лидер по объему репараций, и по одному только соглашению, заключенному между ФРГ и Израилем в 1952 году, выплатила этой стране и еврейским организациям не менее €60 млрд. Однако это не означает, что практика германо-израильских отношений, скрепленных общей оценкой Холокоста, автоматически может быть распространена на другие страны.
Требования денежной компенсации от намибийских племен гереро и нама, чьих предков в начале прошлого столетия едва не истребили немецкие колонизаторы (события считают первым геноцидом XX века), никто не спешит удовлетворять. С 2013 года иск находится на рассмотрении в одном из американских судов. Тем временем представители племен планируют обратиться в международный суд в Гааге, рассчитывая взыскать с Германии $30 млрд. Немецкие власти, в свою очередь, готовыобсуждать студенческий обмен с Намибией, помощь в реализации инфраструктурных проектов, но только не деньги.
Надо признать, что до сих пор почти никому не удавалось получить репарации от бывших колонизаторов и работорговцев. В 1999 году участники международной конференции в Гане, бывшей британской колонии, предъявили странам Запада счет на $777 трлн – «за ограбление и порабощение до 18 миллионов африканцев». Разумеется, сумма, повторяющая выигрышную комбинацию в игровых автоматах и многократно превышающая мировой ВВП, – просто символ. И если эффект, на который рассчитывали организации вроде Африканских всемирных репараций и Комиссии правды по вопросам репатриации, состоял в том, чтобы погромче заявить о своей борьбе за историческую справедливость, то он был достигнут. Но что дальше? Спустя почти двадцать лет вероятность сколько-нибудь значительных компенсаций в рамках процессов, основанных на ревизии источников экономического могущества Запада (по мнению истцов – работорговли и колониализма), остается ничтожной. Кейс Leigh Day следует признать скорее исключением из правил. В 2013 году этой лондонской юридической фирме удалось отсудить у правительства ее величества €23,5 млн компенсации для 5228 пожилых кенийцев (€4,5 тысячи в расчете на жертву), которые подверглись пыткам и жестокому обращению со стороны британской администрации в ходе подавления восстания Мау-Мау в 1950-х годах.
Всем должна
Но вернемся к Германии. Не стоит спешить обвинять в двойных стандартах страну, лучше любой другой знающую, что происходит, когда репарации становятся навязчивой идеей. По итогам Версальского мира Германии надлежало выплатить победителям в Первой мировой войне не продуктами производства и не доходами от немецкого экспорта, а только наличными – $33 млрд (что в полтора раза превышало ВВП Германии даже по прошествии десяти лет после Версаля). Для сравнения: в «Экономических последствиях мира» Джон Мейнард Кейнс, входивший в британскую делегацию на Парижской мирной конференции, оценивал предельный размер выплат, которые могла позволить себе Германия без подрыва международной торговли, в $6 млрд.
Разумеется, высказывались сомнения. Тема репараций активно дебатировалась. Но в конечном итоге победители решили ни в чем себе не отказывать. В калькуляции учитывались расплывчатые оценки ущерба, военные издержки, а также средства, необходимые Франции и Великобритании, чтобы расплатиться с США по союзническим долгам. Вдобавок австралийский премьер-министр Уильям Хьюз настоял, чтобы абсурдный размер репараций не подлежал пересмотру (рассудив, что в противном случае его страна ничего не получит). По едкому выражению британского историка Ниала Фергюсона, Хьюз подошел к мирному урегулированию «с деликатностью рабочих сиднейского порта, где он впервые добился успеха как организатор профсоюза».
«Германия отреагировала на мирный договор настоящим всплеском истерии», – писал историк Эрик Хобсбаум. Еще до предсказанного Кейнсом подъема реваншистских настроений в немецком обществе, на фундаменте которых впоследствии был воздвигнут Третий рейх, Германия продемонстрировала очевидную неспособность производить выплаты в предписанном объеме: с 1919 по 1921 год страна с трудом смогла погасить лишь $2 млрд из «плановых» $5 млрд. Надежду на американские планы реструктуризации (планы Дауэса и Юнга) разрушила Великая депрессия, а подписанный в 1932 году в Лозанне «Заключительный пакт» вскоре потерял смысл с приходом Гитлера к власти. К проблеме вернулись уже после Второй мировой войны. По Лондонскому договору 1953 года Германия обязалась погасить просроченные выплаты по обязательствам 1919 года при условии, что однажды станет объединенной: с 1990 года в течение двадцати лет страна исправно выплачивала этот долг – вплоть до последнего транша (€70 млн) в октябре 2010-го, спустя 91 год, прошедший с подписания Версальского мира.
Урок, который можно извлечь из этой широко известной истории, вряд ли кто-то сочтет откровением. При всей ненависти народов к противникам в войнах расчетам репараций противопоказаны сильные эмоции – тут нужна трезвая оценка платежеспособности. Кроме того, однозначность положения проигравшего в войне, как и масштаб причиненного им ущерба еще не означают, что такое государство вечно готово идти на любые уступки, лишь бы загладить свою вину.
Понимают ли это те, кто продолжает требовать от Германии репараций, не истребованных в более ранний и, возможно, более подходящий для этого период? Наверняка понимают. Но все равно предъявляют претензии – правда, больше в риторической, нежели ультимативно-юридической форме.
Получить дополнительную компенсацию ущерба, причиненного нацистской Германией, тщетно пытается Греция. В свое время ФРГ выплатила грекам $59 млн (115 млн дойчемарок), но сумма, по утверждениям греческого политика Алексиса Ципраса, в то время премьер-министра страны, совсем не покрывала материальных разрушений, оставленных войной. Недоплату Афины оценили в €279 млрд. Удивительно, но Германия, по словам Ципраса, избегает открытого обсуждения проблемы, а ее тактика сводится к «замалчиванию, юридическим уловкам и затягиванию процесса». Потребовать от Германии репараций недавно пообещал министр обороны Польши Антоний Мачеревич, а также глава польского МИДа Витольд Ващиковский, отметивший, что ситуация с репарациями со стороны Германии «многие годы запутывалась». Президент Фонда для польско-немецкого примирения Дариуш Павос заявил, что поляки получили лишь 2% от общей суммы компенсаций жертвам Третьего рейха: «Мы страна, которая больше всего пострадала во время немецкой оккупации. <…> Однако большая часть выплат приходится на Западную Европу, США и Израиль». Положение Польши в данном вопросе осложняет тот факт, что она дважды официально отказывалась от требований репараций – в 1953 году, когда была под контролем СССР, и после 1989-го, когда порвала с коммунизмом.
Триллионы без кавычек
В схожей ситуации находится и Россия: у нас также зазвучали призывы критически переосмыслить содержание послевоенных соглашений. Размер ($10 млрд) и условия выплат были определены на конференции победителей в Ялте в 1945 году. Итоговые репарации в пользу СССР, полученные в основном в виде имущества, вывезенного из своей оккупированной зоны, а впоследствии из ГДР, приблизительно оцениваются в $15,8 млрд. Считается, что эта сумма покрывает лишь незначительную часть ущерба – 12,3% величины прямого и 4,4% общего ущерба, понесенного СССР по итогам Второй мировой войны, по оценкам Минфина ФРГ (на этот источник в своей книге «Россия в мире репараций» ссылается профессор кафедры международных финансов МГИМО Валентин Катасонов).
На фоне санкционной войны с Европой тема запоздалых репараций заиграла новыми красками. «Думаю, что итоговая сумма репараций в текущих ценах должна быть не менее €3–4 трлн, которые Германия должна заплатить правопреемнику СССР – России», – заявил депутат фракции ЛДПР Михаил Дегтярев. И при этом, в отличие от африканских борцов за постколониальную справедливость, российский депутат даже не пытался заключить выведенную сумму в условные кавычки. Сомнительно, чтобы история не имела срока давности, но она, несомненно, повторяется как фарс.
Евгений Карасюк
Обозреватель Republic
