Опасаться следует не новой диктатуры. А собственной слабости
Бунин не любил Маяковского. «Окаянные дни» пронизаны антипатией аристократа к этому грубому и хамскому «животному». После первого прочтения дневников Маяковский выглядит чуть ли не главным виновником всех бед России. Но после второго и третьего прочтений гораздо больше вопросов возникает не к Маяковскому, а к самому Бунину. Ведь Маяковский не принадлежал к «прослойке» (истеблишменту), не был академиком или хотя бы профессором, не вращался в верхних сферах, а Бунин был, принадлежал, вращался. С кого больший спрос?
Возникает желание поинтересоваться: где были все по-настоящему образованные, интеллигентные, изысканно воспитанные люди, когда страна катилась в пропасть? Что сделали (не сказали, а именно сделали) они для того, чтобы предотвратить катастрофу? Где были многочисленные академики, профессора, мастера слова и кисти, когда империя заживо гнила изнутри? Какой еще подвиг они совершили, кроме публицистического? Где и когда они были бескомпромиссны в отстаивании своих идеалов?
Похоже, что и Навальный не дает российской либеральной интеллигенции спать спокойно. Главный вопрос наших дней: Who is Mr. Navalny? С Путиным, слава богу, уже разобрались. Его «желтая уточка» дразнит похлеще, чем «желтая кофта» Маяковского. Навальный необходим для либеральной мысли как корм для аквариумных рыбок: если вовремя не подсыпать, то рыбки умрут от интеллектуального голода.
Либеральная интеллигенция активно пиарится на его фоне. Но дело это непростое. Рассуждать о Навальном с «либеральных» позиций не синекура, тут требуется особая изощренность: как одновременно примкнуть и отмежеваться, похвалить и изобличить, двигаться в одном направлении с «ненавистным режимом», но по своей особой либеральной траектории (чтобы не заклеймили как агента Кремля). Пройти между Сциллой политической целесообразности и Харибдой идеологических предубеждений удается не каждому.
Рожденный контрреволюцией
Кто заставляет либеральную интеллигенцию так много внимания уделять Навальному? Ответ лежит на поверхности: власть. Выбрав Навального в качестве «политической груши», режим целой серией неуклюжих и грубых действий воздвиг ему пьедестал дважды «героя революционного труда» (по количеству уголовных дел) и промаркировал его в качестве лидера оппозиции. Навальный как политический исполин вырос из пены русской контрреволюции, из ее истерического и навязчивого страха перед «русским майданом». Он – плод болезненного воображения кремлевских архиконсерваторов, которые искали демона революции и наконец нашли – потому что кто ищет, тот всегда что-то найдет.
Ни у кого нет однозначного ответа на вопрос, для чего это нужно было самой власти. Существует изощренная конспирологически мазохистская версия, что Навальный является тайным проектом (вариант – Големом, вышедшим из-под контроля) Кремля или части его элит. Но наряду с этой вычурной теорией существует и простое, лежащее на поверхности объяснение.
Навальный оказался единственным представителем оппозиции (как либеральной, так и националистической), который не стал заморачиваться сложными материями, будь то гимн свободе и демократии или ода во славу русского народа, а стал бить в одну-единственную больную точку – несправедливость распределения богатства, в первую очередь вследствие коррупции.
Не стоит недооценивать эффективность простых решений. Навальный не рассуждает об абстрактных сущностях, не интересующих обывателя, а просто тычет медведю бревном прямо в глаз. Это имеет двойной эффект. Во-первых, то, что говорит Навальный, вне зависимости от отношения к нему лично, разделяется всеми, за исключением небольшой кучки бенефициаров системы. Во-вторых, непосредственно у этой кучки его расследования-манифесты вызывают глубоко личную, персонифицированную реакцию, заставляющую отвечать иррационально и избыточно.
Эта незамысловатая тактика, помноженная на выдающийся публицистический дар Навального, подпертая его недюжинной жаждой власти, опирающаяся на жесткую волю, способна сама привести к выдающимся результатам. В условиях, когда власть презентует образцы неподражаемой жадности и тупости в одном флаконе, а оппозиция погрязла в мелких дрязгах и суетных спорах о безразличных населению ценностях, эта тактика превращается в настоящую стратегию победы.
Неприличное предложение
Самая большая конкуренция, как известно, происходит на паперти. Чем чаще упоминается Навальный в качестве лидера оппозиции, тем больше это оппозицию напрягает.
К тому же у Навального есть неожиданное конкурентное преимущество перед большинством других оппозиционных вождей: он человек без истории. За ним не тянется из 90-х никакого хвоста. Он может придумать себе любую историю, какую захочет, и именно поэтому до поры не спешит обозначать свои идеологические предпочтения: скажешь, что ты левый, а выяснится, что выгоднее быть правым, – зачем рисковать.
Либеральное сообщество, готовое терпеть только первых среди равных при условии, что все сразу являются первыми, было неприятно удивлено, обнаружив, что в их среде появился незваный король. Причем, как и положено, короля сыграла свита – вышедшая на улицу по призыву Навального молодежь. Для России 26 марта 2017 года событием не стало, а для Навального – стало. В этот день он ушел в отрыв от либерального пелотона и надел майку лидера. Собственно, дискуссия о Навальном, которую мы наблюдаем, есть лишь запоздалая рефлексия на это событие.
Рефлексия дается нелегко. С одной стороны, Навальный – это хоть и призрачная, но надежда на политическое бытие либеральной мечты в России. Поэтому редко кто из либералов рискнет обругать Навального прямо. С другой стороны, «одностороннее» лидерство Навального для большинства либеральных деятелей является непереносимым и даже оскорбительным. Размежевание пока приняло форму «сомнения в искренности либеральных намерений Навального». В нем угадывают, не без оснований, скрытый потенциал диктатора.
По сути, между Навальным и либеральной средой происходит сегодня то, что вчера происходило между этой же средой и Ходорковским (правда, от Ходорковского еще и ждали денег). Ходорковский был одним из любимых полотнищ либеральной богемы, пока сидел в тюрьме. Но, когда он вышел из тюрьмы и стал претендовать на роль политического лидера, любовь испарилась. Среда устроила Ходорковскому обструкцию. Она сопротивляется любому твердому материалу, в нее погруженному.
Проблема в том, что, будучи по природе своей политически импотентной (не умаляя ее высочайших интеллектуальных достоинств), либеральная оппозиция постоянно нуждается в политическом варяге: она сначала долго ищет его, потом сама отдается ему и сразу же заявляет об изнасиловании. Причины такого поведения – непреодолимая пропасть между амбициями и способностями, ожиданиями и реальностью.
Либеральная интеллигенция живет утопической мечтой о герое, который убьет дракона, отнимет у него власть и, преклонив колени, тут же отдаст ее выдающимся представителям русской интеллигенции (лучшим людям народа). Почувствовав инстинктивно, что Навальный, чего доброго, действительно может нечаянно пришибить дракона, интеллигенция заранее проявляет беспокойство по поводу судьбы власти. Она делает ему неприличное предложение, мягко намекая: властью надо делиться.
Последний большевик
Интеллигенция правильно волнуется: завоеванную власть никто просто так не отдаст, в том числе и Навальный. По своим взглядам он классический большевик. Его единственная цель – получение власти. Как и под каким предлогом он ее получит, его не интересует. Сегодня он делает все, что может помочь ему получить власть, а потом будет делать все, что поможет ему ее удержать. Но разве не это является конечной целью любой политики?
Обвинять Навального в стремлении к власти все равно что обвинять хищника в том, что он питается мясом. Такова его природа – он «политическое животное». Это не оскорбление, а комплимент, потому что другие люди в политике успеха не добиваются. Соревноваться с ним можно только одним способом – стать самому «политическим животным». Но для этого либеральная интеллигенция слишком принципиальна и слишком щепетильна. Она выше политики, она ею интересуется, но не занимается.
Рамки возможного в политике задаются не столько нравственными достоинствами лидеров, сколько сдерживающим потенциалом общества. Дело не в Навальном с его диктаторскими замашками, а в состоянии умов русского образованного класса с его рабскими замашками, с его политическим чистоплюйством, с его неспособностью объединиться в группу больше трех, с его нежеланием последовательно делать что-то ради достижения желаемой цели. Антидот против диктатуры в организованной силе гражданского общества, а не в кастрации вождя. Если интеллигенция так боится нового Путина, то его в первую очередь надо изживать в себе по-чеховски, выдавливая из себя Путина по капле.
Когда-то отвечая на вопрос, почему в Англии нет антисемитизма, Черчилль сказал: «Потому что мы не считаем себя глупее евреев». Навальный не страшен тем, кто не считает себя слабее его и кто понимает, что может организованно выступить против него, если что-то пойдет не так. А если общество чувствует себя слабым, то никакие письма-предупреждения не помогут. Какое бы ничтожество ни пришло к власти, оно сумеет стать диктатором. Мало ли у нас перед глазами примеров, даже из самого недавнего прошлого, когда именно посредственность без всяких видимых претензий становилась «чудовищем на троне»?
Нет, он не Путин, он другой
Вопрос не в том, плох или хорош Навальный, есть у него диктаторские замашки или нет, превратится ли он в другого Путина или не превратится, а в том, может ли в реальных условиях современной России прийти к власти рафинированный либерал-западник и может ли при нынешнем состоянии русской элиты, при ее полной неспособности к осмысленной кооперации не возникнуть соблазна узурпации власти этим лидером? Боюсь, что шансов нет.
Навальный в любом случае не может стать вторым Путиным. Путин был и остается порождением определенных исторических обстоятельств, которые являются неповторимыми. Навальный будет продуктом других исторических обстоятельств, тоже уникальных. Из Навального не выйдет Путина, потому что он вообще другой – по ментальности, по привычкам, по друзьям, в конце концов, потому что он пришел из другого времени и ему придется действовать в другой обстановке.
Может ли Навальный стать при этом диктатором? Будет ли этот диктатор лучше или хуже Путина? Все возможно. Но это уже в любом случае будет другая история. И кстати, в этой истории в любом случае практически нет места для счастливого либерально-демократического финала. То будущее, которое рисуют для России либеральные теоретики и немедленного воплощения которого в жизнь они требуют от Навального, – утопия, политическая маниловщина, которой не суждено сбыться никогда.
Диалектика, которую в большинстве случаев в России учили не по Гегелю, тем не менее существует и свидетельствует не в пользу либеральных критиков Навального. По ее законам, первое отрицание чего бы то ни было всегда является односторонним и, следовательно, неполным. Более того, оно в чем-то зеркалит отрицаемое им явление, воспроизводя в вожделенном «новом» знакомые очертания ненавистного «старого», но с другим знаком. И лишь намного позже, на стадии «отрицания отрицания» происходит наконец полное и окончательное прощание с прошлым (преодоление).
Кто бы ни пришел сразу вместо Путина к власти в России в будущем (не имея в виду, конечно, назначенного самим же Путиным зицпредседателя), будь то Навальный или другой неизвестный пока герой сопротивления, он просто обречен стать своего рода анти-Путиным, или Путиным шиворот-навыворот, который будет бесконечно далек от либерального идеала.
В стране, которая сегодня представляет собой большую «кущевку», которая застряла внутри криминальной матрицы, в которой нет ни суда, ни церкви, где произошел институциональный коллапс, либеральная демократия может быть лишь финалом очень большого и сложного пути, а не его стартовой точкой. Только на следующем витке истории на смену анти-Путину придет не-Путин, и это точно будет не Навальный.
Чтобы предотвратить или хотя бы смягчить практически неизбежную будущую «революционную» диктатуру, надо стать организованной силой, способной навязать свою политическую волю любому потенциальному диктатору. Если такая сила внутри общества сложится, то Навальный или любой другой победитель вынуждены будут с ней считаться. Если такой силы в обществе не окажется, то никакие либеральные заклинания и обращения не помогут.
Нынешняя дискуссия вокруг Навального в том виде, в котором она сейчас ведется, совершенно бесплодна, а большинство ее участников в лучшем случае преследуют конъюнктурные цели. В худшем случае это политическая провокация, ставящая демократическое движение перед ложной дилеммой: или Путин как терпимое и привычное зло, или Навальный как неизвестное и, может быть, еще худшее зло.
Такой дилеммы не существует. Сегодня Навальный ведет политическую борьбу за более справедливое будущее России, очищенное от скверны коррупции (и за свое место во власти, безусловно). Он проделывает работу, которую никто, кроме него, внутри России делать не умеет, да и не хочет. Да, он может, как и любой другой человек, «скурвиться» и даже стать диктатором. И тогда общество будет с ним бороться и противостоять его наполеоновским замашкам. Но об этом, как Скарлетт О’Хара, мы подумаем завтра.
Владимир Пастухов
Политолог, научный сотрудник University College of London
