В понедельник, 30 октября, президент России Владимир Путин открыл на проспекте академика Сахарова в Москве мемориал памяти жертв политических репрессий «Стена скорби». Идея установки мемориала прорабатывалась с 2014 года.
Об этом сообщается на сайте Кремля.
Во время открытия мемориала Путин заявил, что репрессии нельзя ни забыть, ни оправдать «никакими высшими так называемыми благами народа».
«Каждому могли быть предъявлены надуманные и абсолютно абсурдные обвинения, миллионы людей объявлялись врагами народа, были расстреляны или покалечены, прошли через муки тюрем или лагерей и ссылок», — цитирует президента агентство ТАСС.
Президент вместе с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом и мэром Москвы Сергеем Собяниным возложили цветы к монументу. После выступлений, с которых началась церемония, была объявлена минута молчания, затем хор исполнил траурную композицию, передает «Эхо Москвы».
Мемориал «Стена скорби» подготовил скульптор Георгий Франгулян, идея его установки прорабатывалась с 2014 года. В сентябре 2015 года Путин поручил возвести мемориал на пересечении Садового кольца и проспекта Академика Сахарова.
«Конечно, странно, что у нас здесь, в Москве, до сих пор не решён вопрос с увековечиванием этих жертв. Надо, конечно, это сделать», — заявил тогда президент.
«НИ» опросили известных политологов с одним вопросом: нет ли противоречия между открытием памятника жертвам политрепрессий и многолетним возвеличиванием Сталина в нынешней России?
Марк Урнов, председатель Российского фонда аналитических программ «Экспертиза»:
Противоречие начитается с государственной символики: посмотрите, гимн – советский, флаг и двуглавый орёл – имперские. Когда общество находится в переходном состоянии, неизбежны противоречия. Слава богу, стала пробиваться антисталинская позиция. Сразу изменить мировоззрение невозможно. В народе глубоко сидит авторитарный комплекс, многие видят в Сталине символ порядка и «крепкой руки». И в элитах существуют как просталинистские, так и антисталинистские настроения. Разногласия элит отражаются и в СМИ, и в общественном мнении. Я наблюдаю с огорчением за одними настроениями и с надежной – за другими. Государство с противоречивыми элитами и действует противоречиво.
Сергей Марков, политолог:
Всё нормально. Никаких противоречий я не вижу. Это – разные вещи. Сталин популярен среди населения. Люди хотят и требуют сильное государство. Вот сейчас смотрю сюжет: семья, ребёнок заболел. Взяли долг под квартиру. Долг вернули, квартиру отбирают мошенники. Государство бездействует. Грабёж со стороны бизнеса – государство бездействует. Низкие зарплаты у бюджетников, развалили медицину, образование и науку. Этим вызвана популярность Сталина, но это не означает призыва к репрессиям. В обществе неприятие репрессий, недопущение социальных классов к управлению. У нас – свобода слова, конкурентные выборы. Это говорит о том, что общество открыто и динамично развивается. Но страна в состоянии перегрузки – распался СССР, в девяностые разрушили инфраструктуру, внешняя агрессия со стороны Запада, на Украине – террористический режим. Перегрузки ведут к разлому: за Сталина – против Сталина. Поэтому требуют чётких решений. Без перегрузок разлом был бы менее жёстким.
Аббас Галлямов, политолог:
Власть пытается показать, что она преодолевает расколы прошлого и примиряет прежде непримиримых противников. Спрос на такую стратегию предъявляет подавляющее большинство граждан. Стоит обратить внимание на то, что монумент посвящён памяти «жертв политических репрессий». В названии не упоминается Сталин. Словно репрессии были сами по себе, а Сталин сам по себе. Избегая упоминания имени вождя народов в контексте репрессий, власть пытается по максимуму удовлетворить всех одновременно: и жертвы уважить, и поклонников «творчества» Сталина не обидеть.
Юлий Нисневич, профессор департамента политической науки НИУ-ВШЭ, доктор политический наук:
У нас существует пропагандистский штамп: Сталин – это «сильная рука», «эффективный менеджер». Но, одно дело острая пропаганда, другое – власть, которая признаёт: «перегибы были, но вещь полезная». Помните, у католиков была индульгенция, в православных храмах на стенах таблички с именами жертвователей (в основном – местных бандюков) – тоже, своего рода – индульгенция. Памятник жертвам репрессий для власти – попытка отмыться. Должно быть расследование, публичный процесс. А так – памятник поставили, вроде как признали «перегибы». Надо всю систему осудить!
Что касается заявления диссидентов, посыл мне понятен. Он такой, я бы сказал, идеалистическо-правозащитный. Но я не могу с ними согласиться. Установка памятника очень важна, репрессии не уходят из повестки дня, есть материальное (в хорошем смысле этого слова) подтверждение, признание того, что было. Это очень важно! Отказываться ставить памятник неправильно. Его появление на пересечении проспекта Сахарова и Садового кольца – огромный прорыв по отношению к тем событиям. Вчера была акция у Соловецкого камня «Возвращение имён». Она проходила уже в одиннадцатый раз. Исходя из логики заявления диссидентов – и этого делать не надо. Получается, если что-то делает власть – заведомо не хорошо. Это уже перебор. Любая идея очень важна – и таблички «Последнего адреса», и «Возвращение имён», и памятник жертвам репрессий. Слава богу, что это произошло. Конечно, они играют, чтобы получить индульгенцию. Классический вариант: вместо того, чтобы исследовать проблему, устроить публичный суд, серьёзно осудить режим Сталина, теперь можно сказать – «чО пристаёте?». Памятник жертвам репрессий установлен в центре Москвы.
