Почему Путин превращает СПЧ в синекуру для «своих»
Кремль продолжает планомерно «приручать» Совет по развитию гражданского общества и правам человека при президенте. Его главная задача, с точки зрения власти, — убеждать граждан отказаться от своих политических прав
Президентским указом из Совета по развитию гражданского общества и правам человека окончательно изгнаны бывшая судья Конституционного суда Тамара Морщакова (она, правда, сама давно отказалась от участия в его работе), правоведы Анита Соболева и Ольга Сидорович, глава Института права и публичной политики, и некоторые другие, в основном правозащитники-юристы. Совет пополнят никому не известные начальники официально одобренных Кремлем неправительственных организаций, плюс две, что называется, знаковых фигуры: певица «русского Донбасса» Марина Ахмедова из «прикремленного» журнала «Русский репортер» и бизнесмен Игорь Ашманов — любимый российскими спецслужбами защитник «информационного суверенитета России».
Уволенные из СПЧ — не радикалы сексуальной революции, не марксистские активисты и не поклонники ликвидации нефтегазовой отрасли ради триумфа «зеленой экономики». Это умеренные люди, в основном с советским еще опытом. Они пытались по мере сил и возможностей донести до Владимира Путина необходимость обеспечить хотя бы минимальные, базовые конституционные права людей и ограничить произвол силовиков, то есть стремились выполнять прямые задачи совета. Каждый раз, когда в России вспыхивали протесты, членов совета ругали за то, что они сдают свою безупречную репутацию «в аренду» Кремлю и помогают власти имитировать диалог с обществом. Они терпели издевки и сравнения с котом Леопольдом от оппозиционно настроенных граждан, убежденные: нужно пытаться хоть что-то сделать, не упустить хоть какой-то шанс где-то улучшить ситуацию. С этой позицией можно не соглашаться, но внимания и понимания она точно заслуживает, с нашим-то опытом существования при тоталитаризме.
История долгого и мучительного умерщвления СПЧ кремлевскими — это история эволюции путинской системы. COVID-19 ее ускорил. Сидя по своим бункерам, главные лица режима озаботились усилением контроля над последними площадками, где еще билась хотя какая-то независимая общественная мысль. Назначение в совет людей, подобных Ахмедовой и Ашманову, означает еще один шаг к превращению СПЧ в синекуру, орган для выдачи престижных «корочек» лоялистам, некий аналог Общественной палаты РФ, но с приличной историей. Тот факт, что в Совете остаются такие люди, как Николай Сванидзе или Александр Верховский, этот тренд принципиально не меняет.
Выдавливание из СПЧ юристов и правоведов отражает стремление власти навязать стране свое понимание прав человека. Оно, прежде всего, предполагает, что конституционные права, связанные с гражданскими и политическими свободами, — это всего лишь одна и не самая важная часть массы других прав, тех, что принято называть социально-экономическими. Кремль считает, что подавляющее большинство граждан России не волнуют такие вещи, как свобода собраний и слова, сменяемость власти, фальсификации на выборах и полицейские репрессии против демонстрантов и гражданских активистов. Это, возможно, действительно так. Но задача Кремля — и тех цирковых «подсадок», которыми администрация президента постепенно заполняет совет, — как раз в том, чтобы гарантированные Конституцией политические права и свободы продолжали интересовать меньшинство. И чем меньше это меньшинство, тем лучше для Кремля. Главная задача СПЧ, с точки зрения Путина, в том, чтобы продолжать поддерживать у граждан иллюзию, будто власть может что-то сделать для улучшения их жизни. Для этого нужно не требовать честных выборов, не задавать вопрос «чей Крым?» и не ходить на митинги Навального. Потому что это «политиканство» и «отвлекает от того, что действительно волнует народ». И если вы принимаете такую точку зрения, то, может быть, государство немного смягчит наказания по каким-то статьям Уголовного кодекса, повысит кому-то какое-то пособие или пожурит каких-нибудь госкапиталистов, переусердствовавших с увольнениями работников.
Не хочу звучать как снисходительный сноб. Поверьте, я действительно буду очень рад, если кто-то не сядет за решетку, а кого-то восстановят в должности. Просто все это — часть сделки, которую Кремль не первый год не без успеха навязывает обществу. Она предполагает несменяемость нынешней политической системы и, что еще важнее, людей, ее олицетворяющих. Взамен власть согласна иногда проявлять гуманизм. Так как последние относительно честные выборы федерального уровня в России прошли в 1999 году, то многие россияне успели свыкнуться с представлением, что так оно и должно быть.
Но так быть не должно. В России вообще не должно быть государственных и общественных органов-ширм. Парламент должен быть органом, контролирующим исполнительную власть, а не массовкой трусливых клоунов и коррупционеров. Губернаторы должны быть народными избранниками, а не назначенцами Кремля. Полиция — защитницей порядка и грозой преступников, а не опричниками на подножном корму. Президент, вы удивитесь, тоже должен ходить на выборы и дебатировать с настоящими противниками, а не специально подобранными его администрацией спарринг-партнерами на гонораре. И иногда проигрывать, и уступать место оппоненту. Знаете, что тогда будет? Тогда Совет по правам человека при этом самом президенте может, представьте себе, не потребоваться. Потому что в России эти самые права — и политические, и экономические, и социальные — будут защищать суды, независимые от властей, депутаты, ответственные перед избирателями, и неправительственные организации, избавленные от преследований со стороны прокуратуры и ФСБ.
А пока я желаю оставшимся «настоящим» членам СПЧ мужества, настойчивости и терпения. Чтобы дожить до того времени, когда в совете, возможно, больше не будет нужды.
Константин Эггерт
