Я сам, когда на Думу насмотрюсь, Себя гораздо больше уважаю
Ни грамма почвы вражьим семенам!
Реакция Отечества угрюма.
За Симонян
Вступилась разъяренная Госдума.
За нашу Рашу, так сказать, Тудей,
Бойцовскую, как говорил Паланик,
Для их людей
Закроется отныне наш парламент.
О, злая прыть!
Наказанная туча силы вражьей!
Как будет жить
Америка без думских репортажей?
Как будет жрать фастфудное говно,
Любимую закуску святотатца,—
Не зная, что еще запрещено:
Мечтать? Дышать? Любиться? Испражняться?
Там за столом —
Мещанским ли, монаршим иль монашьим —
Часами говорят не о своем:
Всегда о нашем!
Там наш расклад —
Важней Пхеньяна, круче Могадиши:
Там плохо спят,
Российских новостей не обсудивши.
В Америке депрессия кругом.
Почти не платят.
Они без наблюдений над врагом
Последнюю надежду там утратят.
Им наша тишь
Куда приятней собственного шума:
На нас глядишь —
И Господа тишком благодаришь
За то, что ты не русская Госдума.
Как большинство
Справлялось без Володина когда-то?
Кем будет Трамп, не видя своего
Родного, как отец, электората?
Ведь это мы —
Его американское «Единство».
Нас тьмы и тьмы.
Из этой тьмы он, собственно, родился.
И вообще —
Как можно быть в Америке счастливым,
Не поварившись в нашенском борще,
Не подивясь твоим альтернативам,
Родная Русь!
За то и ценят нашу сверхдержаву.
Я сам, когда на Думу насмотрюсь,
Себя гораздо больше уважаю.
Да и какого, собственно, рожна
Нам послана вся эта страсть Господня?
Зачем нужна
Действительность российская сегодня?
И полуразвалившаяся плеть,
И до кости прогнившая эпоха?
Да для того, чтоб в зеркало смотреть
И повторять, что все не так уж плохо.
Дмитрий Быков
обозреватель
