Россия уже два года живет под экономическими санкциями. В третьей декаде марта 2014 года США внесли в черный список банк «Россия» и четырех бизнесменов, которые, по информации американцев, принадлежали к ближнему кругу Владимира Путина. После этого объем санкций как со стороны США и Канады, так и со стороны ЕС нарастал, и сворачивать эту политику Запад пока не собирается, несмотря на целую серию недавних позитивных для РФ сигналов и заявлений.
Логика санкций, в частности, заключается в том, что они ведут к ухудшению экономической ситуации в стране. Предполагается, что граждане ощущают это на себе, в них зреет недовольство, которое довольно быстро находит выражение в жестких претензиях к власти, протестных настроениях и, как следствие, приводит либо к смене курса, спровоцировавшего санкции, либо к смене политической элиты.
В России эти ожидания пока не оправдались. Единственная значимая перемена в рейтингах – это рост популярности глав МИДа и Минобороны. Социологические службы фиксируют уровень доверия президенту выше 70%, а то и 80%. Рейтинг премьера и правительства держится от главы государства на привычном почтительном расстоянии, но оно не увеличивается, несмотря на рост цен и падение рубля. Существенной коррекции курса тоже не произошло. Россия, конечно, не собирается возвращать Крым, прогресс в деле выполнения Минских соглашений едва различим, к тому же Москва напомнила миру о своем военном потенциале в Сирии.
За два года произошла перестройка дискурса российской власти. Противостояние с Западом из актуального конфликта интересов, подлежащего разрешению, перешло в разряд многовековой драмы, роли в которой распределены заранее (Запад атакует, Россия защищается и отстаивает свои интересы и суверенность). Санкции и вызванные ими экономические тяготы обретали в этом контексте статус неизбежного вреда, который настоящий патриот должен переждать и перетерпеть. Россия же в рамках данного дискурса получала право действовать так, как считает нужным, потому что враг все равно желает ее ослабить, если не уничтожить, и договориться с ним не получится.
Новое измерение обрел конфликт власти и с внутренней оппозицией. Давление на НКО, судебное преследование лидеров протестного движения, их вытеснение из политики или вовсе из страны, реанимация ярлыков «пятая колонна» и «национальный предатель» – все это было еще до санкций. Когда же ограничения были введены, у обличительных терминов появилось осязаемое наполнение. Электорату власти стало видно, что оппозиционер Х или правозащитник Y служат не какому-то абстрактному Западу, а Западу совершенно конкретному, злонамеренному и вредоносному.
Граждане, безусловно, ощутили на себе кризисные явления, но значительного роста протестных настроений в России не наблюдается. Действие санкций совпало с резким падением цен на нефть, а это в глазах значительной части россиян означает, что кризис во многом определяется экономической конъюнктурой, то есть внешними условиями, на которые повлиять невозможно. Претензии граждан могут адресоваться банкирам или конкретным чиновникам, министрам, но, похоже, не в адрес правящей элиты в целом.
Вместе с тем кризис вынудил власть чаще обращаться к бизнесу. Два последних Послания президента к Федеральному собранию содержат сигналы, посылаемые сверху предпринимателям. Одновременно власть оказалась перед серьезной дилеммой. Она не может допустить повышение налогов для бизнеса и не может не выполнить свои обязательства перед зависимым классом. Электорат власти в то же время пополнился новой группой – отечественными производителями продовольствия, которые пользуются антисанкциями, сохраняют высокие цены на продукты и заинтересованы в сохранении нынешнего конфликта с Западом.
