Полицейский. Горный чай, мед и обещание улучшить жилищные условия — с этим набором председатель президентского Совета по правам человека Михаил Федотов и член того же совета Кирилл Кабанов пришли в больницу к полицейскому Евгению Гаврилову, пострадавшему во время митинга на Тверской 26 марта. Гаврилов — единственный герой протестного воскресенья, которого решили проведать государственные правозащитники, и это выглядит очень двусмысленно, если иметь в виду все остальное: переполненные ОВД, сотни задержанных, включая несовершеннолетних, административные аресты и травмы. Очевидно, Михаила Федотова и его друзей можно упрекнуть в избирательной правозащите, но если без упреков — ну да, люди пожилые и занятые, на всех бы их все равно не хватило, поэтому они выбрали одного, то есть полицейского Гаврилова, и заговоров здесь искать не стоит — чистое везение, примечательное разве что тем, что полицейский Гаврилов сам по себе довольно необычный человек. Журналисты The Village выяснили, что этому полицейскому уже приходилось быть пострадавшим в громком деле о столкновениях на митинге: согласно материалам «болотного дела», именно Гаврилова (а также еще одного полицейского, Виктора Колмакова) 6 мая 2012 года на Болотной площади в течение семи секунд избивал зонтом инженер из Сергиева Посада Иван Непомнящих, которого за это в 2015 году приговорили к двум с половиной годам колонии. Хочется надеяться, что полицейская этика не позволяет использовать одного и того же сотрудника в одном и том же судебном амплуа дважды, и, может быть, именно совпадение с полицейским Гавриловым станет поводом не делать митинг на Тверской поводом для нового «болотного дела».
Росгвардия. Главный именинник в погонах на этой неделе — бывший охранник Владимира Путина Виктор Золотов, возглавляющий ныне Росгвардию, которая впервые отметила свой профессиональный праздник. Кремленологи отмечают, что на торжественном концерте по этому поводу семью Медведевых представляла только жена премьера Светлана, с которой о чем-то долго разговаривал Владимир Путин — самого же Медведева не было, что может служить косвенным признаком его скорой отставки, которой в последние недели так модно ждать. Сама же Росгвардия, о которой, когда она создавалась, говорили как о новом силовом суперведомстве, призванном защищать власть от самых серьезных угроз, кажется, тихо превратилась во вторую полицию, неотличимую от оригинала. Ленты региональных новостей полны сюжетов типа «сотрудникам Росгвардии удалось по горячим следам раскрыть кражу телефона», росгвардейцы же фигурируют в очередном загадочном чеченском сюжете о нападении на их базу с последующим уничтожением нападавших, которые, как пишет «Новая газета», могли быть совсем не нападавшими, а просто случайными людьми. Спустя год после создания Росгвардия уже не производит пугающего впечатления новой карательной машины — скорее есть ощущение, что полицейская рутина незаметно поглотила армию генерала Золотова, и никаких качественных перемен в силовом сословии не произошло.
Евровидение. Интрига с отправкой певицы Юлии Самойловой на «Евровидение» в Киев разрешилась досрочно — украинская госбезопасность запретила певице въезд в страну на том основании, что она посещала Крым после его присоединения к России. Чего-то такого все и ждали. Понятно было, что приезд любого российского певца на Украину в качестве представителя государственного российского телевидения вызвал бы скандал, и решение Первого канала отправить на конкурс именно певицу в инвалидной коляске, нападать на которую в любом случае морально сложнее, чем на кого-то другого, с самого начала выглядело довольно циничным. Такой легко читаемый расчет: сейчас украинцы ее не пустят, а если пустят, то закидают помидорами, тут-то весь мир и увидит, какие хамы украинцы.
Циничный сценарий как бы сработал, но как бы и нет — видимо, как раз потому, что всем было ясно, какой тут расчет. Недопуск Самойловой не вызвал в России какого-то серьезного негодования — дежурные комментарии официальных лиц, да и все. Организаторы конкурса (не украинцы) предложили Самойловой выступить дистанционно. Российская сторона отказалась, зато уже известно, кто выступит на «Евровидении» от России через год — та же Юлия Самойлова, ей это уже пообещал Первый канал. По десятибалльной шкале скандал с «Евровидением» можно оценить на троечку, не выше — вероятно, все дело как раз в том, что скандал должен быть неожиданным, а когда его запланировали заранее, то это баловство, а не скандал.
Дальнобойщики. Когда в конце 2015 года водители большегрузных автомобилей начали протестовать против системы «Платон», это на какое-то время стало модной медийной и почти политической протестной темой. О том, что настоящий протест может быть только социальным, специалисты говорили еще после краха Болотной, а тут в одной точке сошлось прямо все, о чем только можно было думать: и новые поборы, изобретенные правительством в условиях, когда страна ощутимо обеднела, и пострадавшая от этих поборов социальная группа, находящаяся строго между рабочим классом и малым бизнесом, то есть настоящие люди, соль земли (оппозиционеры давно смирились и согласились с тем, что они в России точно не соль земли, а ни на что не влияющая креативная прослойка — и это самоощущение очень быстро превратилось в комплекс), и главное — имя Ротенберга, то есть одного из медийных «друзей Путина», давно символизирующее особенности российского государственного капитализма «для своих». В общем, полтора года назад это казалось самой перспективной протестной темой, но очень быстро выяснилось, что и дальнобойщики не готовы к политизации своего протеста, и правительство, традиционно опасающееся именно социального недовольства, смогло, снизив тарифы и растянув сроки, погасить первую волну выступлений. Тема вышла из моды, но тем и интереснее, что водители протестуют против «Платона» до сих пор — 27 марта начались очередные акции в разных городах России. Блуждающий русский майдан, постоянно перемещающийся во времени и пространстве, выглядит менее эффектно, чем подростки на фонарях на Пушкинской, но это не повод его не замечать, и если сами водители называют свою забастовку пассивной (стоят по обочинам, ничего не перекрывают, митингов не устраивают), то и на пассивное сочувствие недовольной части общества они рассчитывать, очевидно, могут — в самом деле, вдруг когда-нибудь они скопят силы и все-таки заявят о себе как о важном протестном субъекте? По крайней мере, ничего никуда не делось, поэтому — вдруг?
Левченко. Несколько сибирских СМИ сообщили о смерти иркутского губернатора Сергея Левченко — то ли ошибка, то ли дурная шутка, то ли черный политтехнологический трюк. Последнее кажется самым вероятным, потому что Левченко нетипичный для России губернатор-коммунист с опытом политической карьеры оппозиционера еще с начала девяностых, то есть совсем не болванчик-назначенец. И даже неуклюжая пресс-служба, которая совсем по-щедрински весь понедельник доказывала, что губернатор жив и легитимен, не сумела превратить ситуацию в анекдот — может быть, губернатору самому стоило выйти к людям и вспомнить своего великого земляка Александра Вампилова, самая известная пьеса которого тоже начинается с того, что герою неизвестные друзья присылают похоронный венок с именной лентой.
Предыдущий случай, когда слухи о смерти главы региона оказывались провокацией, — это 2009 год, мнимая смерть Минтимера Шаймиева, о которой написал в ЖЖ его бывший сотрудник Ирек Муртазин. Шутить с Шаймиевым — себе дороже, Муртазина осудили по статье 282 (якобы он разжигал ненависть к социальной группе «представители власти»), и, отбыв в колонии-поселении чуть больше года, он уехал в Москву и работает теперь в «Новой газете». Левченко совсем не Шаймиев, ресурсы для мести у него гораздо более скромные, и может быть, когда он выяснит, кто над ним так зло подшутил, окажется, что это был такой методологический трюк в рамках подготовки губернатора к отставке — снять героя неприличного скандала все-таки легче, чем регионального тяжеловеса, честно выигравшего выборы у единоросса в 2015 году.
Олег Кашин
