Стоит ли говорить о «православном Иране», если нынешний конфликт совершенно искусственный?
Второй раз за пять лет (первый раз был летом 2012 года, когда судили Pussy Riot) Россия скатывается в пучину мракобесия. Премьера фильма «Матильда», фактически уже сорванная православной общественностью, стала очередной точкой невозврата, разделяющей новейшую историю России на до и после. Призрак православного Ирана, а то и чего-то более жесткого, чем Иран, бродит по России, материализуясь каждый день то в виде сожженных машин, то в виде атакованных кинотеатров, то в виде панических отмен скандального кинопоказа. Мракобесная стихия снежным комом катится по российской реальности, пугая и обескураживая, и впервые слово «терроризм» в либеральной публицистике не подразумевает эпитета «исламский».
Три с половиной года назад, когда присоединенная к России вместе с Крымом прокурор-медиазвезда застенчиво и строго говорилателевизионным камерам «Никаких няш-мяш», вряд ли она сама могла представить, в какие глубины заведут ее поиски собственного «я» в российской политике. Нестандартную, по меркам Госдумы, общественную активность и радикализм Натальи Поклонской принято списывать на ее экзотическое, по меркам российской номенклатуры, происхождение – всего три года в России, и целая жизнь, прожитая в украинской реальности с ее непрекращающимся Майданом. Но странно – никто ведь не знает имен украинцев, которые пять лет назад устраивали суд с цитатами из Трулльского собора, организовывали крестные ходы и молитвенные стояния против Pussy Riot, изобретали духовные скрепы в самом мракобесном духе.
Не было тогда украинцев, Кремль справлялся сам. Сейчас это важно помнить – Россия и без Поклонской уже скатывалась в пучину мракобесия, и это скатывание было по крайней мере не вполне стихийным, уголовные дела у нас стихийно не возбуждаются, а телевидение без команды не мочит «кощунников». 2012 год был годом большого политтехнологического эксперимента, когда свой очередной президентский срок Владимир Путин начал с полного переформатирования общественных отношений, и новая религиозность – экзальтированная, злая, агрессивная – была частью этого эксперимента. И потом вдруг что-то изменилось. Pussy Riot вышли по амнистии, а вместо православного Ирана была сочинская Олимпиада – праздник мира, добра и открытости, и вслед за этим праздником – Крым и украинская война, сама по себе вполне чудовищная, но при всей своей чудовищности полностью лишенная религиозного измерения по причине православия обеих сторон и неожиданного нейтралитета Московской патриархии, чьи интересы на Украине не предусматривали никакого противостояния с украинским государством. Когда своей церковной должности лишился главный публичный спикер мракобесия-2012 Всеволод Чаплин, это выглядело запоздалым признанием уже сложившегося к моменту его отставки положения дел – игры в православный радикализм закончились, акты Трулльского собора убраны на самую дальнюю полку кремлевских сейфов, мракобесие стало неактуальным. Сейчас, когда по Невскому проспекту крестным ходом, больше похожим на советскую демонстрацию, под лозунгами борьбы с «Матильдой» шагают трудящиеся Петербурга, четырехлетняя передышка православного радикализма кажется чем-то вроде сериального межсезонья – дописали сценарий, вычеркнули самые провальные сюжетные ходы, набрали новых актеров и снова за работу с удвоенной силой.
И все это нам предлагают считать необузданной стихией. Вечно испуганная молодая прокурорша-депутат, не очень убедительная в роли верховного мракобеса, футбольные хулиганы из «Сорока сороков», привыкшие жить под тотальным полицейским контролем и действовать только в рамках разрешенного им буйства, карикатурная православная общественность, которую в мирное время никто не воспринимает всерьез, – это очень странная стихия. Такую стихию останавливает один телефонный звонок, но слишком многим почему-то приятнее делать вид, что они имеют дело с чем-то страшным и иррациональным, с бездной, которая вглядывается в российское общество и вот-вот утянет его на самое дно. История с сожженным автомобилем во дворе адвоката Учителя Константина Добрынина, когда хозяин пострадавшей машины через несколько часов сам выступил против «Матильды», – наверное, даже продюсеры шоу Андрея Малахова забраковали бы такой сюжетный ход, сочтя его слишком пошлым и дешевым. Но аудитория общественно-политических новостей сейчас в России, кажется, уже менее взыскательна, чем зрители таблоидных шоу.
Как и в деле Pussy Riot, в сюжете с «Матильдой» предметом защиты православной общественности стала довольно спорная святыня – пять лет назад речь шла не об Оптиной пустыни и не о Троице-Сергиевой лавре, а о новодельном храме, предназначенном для казенных богослужений, не имеющем постоянных прихожан кроме выступавших на процессе ключников и продавщиц свечей, то есть не столько о храме в полном смысле этого слова, сколько об одиозном учреждении, символизирующем отношения церкви с властью. Сейчас в роли поруганной святыни – царь-страстотерпец, прославленный церковью уже в наше время и остающийся при этом скорее непопулярной и в любом случае очень спорной исторической фигурой, то есть если и святой, то совсем не Сергий Радонежский и даже не Иоанн Кронштадтский, герой не столько жития, сколько исторической мелодрамы. И важное различие между 2012 и 2017 годом – тогда противникам мракобесного наступления было ясно, кого защищать. В защите нуждались три девушки, сидевшие в «аквариуме» Хамовнического суда и рисковавшие уехать (и уехавшие) по этапу. Сейчас на их месте по всей логике должен быть кинорежиссер Алексей Учитель, но, судя по всему, он и сам не готов становиться героем и диссидентом – опытный деятель искусства, умеющий находить деньги на кино с помощью Владимира Винокура, подписант всех возможных лоялистских коллективных писем и вообще максимально системный человек, он ведет себя крайне невозмутимо и во всех своих очень сдержанных публичных комментариях старательно делает вид, что речь идет о личном конфликте с экзальтированной Поклонской, а вовсе не о противостоянии с системой. Такое ощущение, что во всем этом сюжете Учитель – единственный, кого не забыли предупредить, что все понарошку и что никто ни в какое мракобесие не скатывается, просто общественное мнение нуждается в эмоциональном разогреве накануне президентских выборов.
Православного фундаментализма не существует. Православного терроризма не существует. Православной общественности, готовой к какой-то самостоятельной активности, не существует. Наталья Поклонская – начинающий депутат, которая никогда бы самостоятельно не устроила такой всероссийский скандал, и даже если бы она была опытным политиком, российская Госдума устроена так, что пространства для самостоятельного действия у ее депутатов практически нет. Пародийная набожность российской номенклатуры давно в глазах общества превратилась в анекдот, а цинизма, сребролюбия и готовности творить кумиров в сегодняшней российской власти столько, что ее вполне можно считать скорее антихристианской. Последние пять лет власть непрерывно, один за другим конструирует искусственные общественные конфликты, призванные создать иллюзию противостояния лоялистского большинства и критически настроенного к власти меньшинства, на которое навешиваются всевозможные ярлыки. Скандал с «Матильдой» – продолжение не только истории Pussy Riot, но и борьбы с «гей-пропагандой» и американским усыновлением, продолжение конфликта Болотной и Поклонной, «народа» и «людей с хорошими лицами». Пустой, никак не связанный с запросами общества, искусственный конфликт, выстроенный строго по тем же шаблонам, что и предыдущие.
Олег Кашин
Журналист
