Владислав Иноземцев о том, какие группы элит могут вернуть общество в равновесие
Одним из обстоятельств, которые делают российскую «элиту» столь несовременной, а российскую политику — столь примитивной, является пренебрежение сущностным, если можно так сказать — идеологическим наполнением.
Мы привычно делим политиков и чиновников на «либералов» и «силовиков» (судя о них либо по словам, либо по их месту во властной иерархии), с увлечением следим за «экспертными» описаниями «групп влияния» (типа рассказов о «Политбюро 2.0»), но совершенно не готовы попытаться оценить, как выглядит общая композиция российского политического класса с точки зрения стратегического позиционирования его представителей.
На мой взгляд, в отечественной политической элите можно выделить четыре группы акторов, отличающихся не столько степенью близости к Путину, сколько своими идеологическими (или, скажем иначе, ценностными) ориентирами.
Первую я бы назвал «прогрессистами»: к ней относятся прежде всего те, кто понимает механизмы функционирования современных обществ, отдает себе отчет в том, что Россия существенно отстает от большинства из них, и полагает, что необходимо работать над сокращением этого разрыва. По вполне понятным причинам в этой категории преобладают люди, так или иначе связанные с экономикой, но данная группа ими, разумеется, не ограничивается.
Вторую я определил бы как «нейтралов»: ее составляют те, кто, подчеркивая это или нет, сосредоточен на технократическом исполнении практически любой политики, задаваемой высшим руководством страны, или на реализации тех задач и функций, которые диктуются логикой экономического и политического развития и не предполагают возможности выбора альтернативных стратегий на основе ценностей или идеологических предпочтений.
Третью можно назвать «консерваторами»: в нее входят как те, чьи усилия «по долгу службы» направлены на «охранение» режима, так и те, кто идеологически обосновывает элементы российской «особости» и продвигает точку зрения о специфических пути и типе развития страны, вырабатывая доктрины, объединенные очевидным скептицизмом в отношении европейского / западного пути развития как пригодного для России.
Наконец, четвертая группа квалифицируется мной как «мракобесы»: здесь концентрируются те, кто готов порой из-за своих убеждений, но в большинстве случаев из-за полного отсутствия таковых проповедовать и исполнять заведомо вредные для страны и народа решения, направленные на выключение России из основных глобальных трендов, депрофессионализацию населения, снижение качества его жизни и распространение вредных мифологем и предрассудков.
Чтобы понять, что произошло с «путинскими консенсусами», о которых шла речь в моей предыдущей колонке, достаточно обратиться к оценке персонального состава и влияния указанных групп.
К первой группе я бы отнес политиков и чиновников, большинство которых играли заметную роль в период, непосредственно последовавший за приходом Путина к власти. В тот период (хотя и он характеризовался ростом влияния консерваторов) значимые позиции занимали именно «прогрессисты»: во главе правительства стоял Касьянов, за экономические реформы и финансовую стабильность отвечали Греф, Кудрин и Геращенко, Министерство иностранных дел возглавлял Иванов, аппарат правительства — Шувалов.
«Прогрессистами» были также многие губернаторы, которым тогда еще требовалось доверие избирателей, в Думе были представлены достаточно разнообразные политические силы.
В тот период «прогрессисты», как и на протяжении всей путинской эпохи, не определяли главный вектор развития страны, но имели значимые рычаги противостояния и консерваторам, и мракобесам. Спустя 15 лет эта группа разгромлена: ее участников оттеснили на обочину российской политики, некоторым выдали более или менее выгодные синекуры, но влиянием никто из них сегодня не обладает.
Идеологи группы — Кудрин и Греф — напоминают о себе экзотическими начинаниями, но не значимыми инициативами.
Вторая группа, «нейтралы», фактически сформировалась в начале 2010-х годов, что стало в российской политике самой большой новацией последнего времени. Сейчас к ней относятся Медведев, Силуанов, Набиуллина, большая часть правительства (за исключением силовиков), Собянин, многие региональные политики, значительное число думских депутатов. Все эти люди лишь исполнители воли президента, их самостоятельные шаги сведены до минимума и ограничиваются в основном тихим саботажем некоторых наиболее сомнительных инициатив представителей «консервативной» и «мракобесной» групп.
Эта группа, как и следовало предположить, единственная, в которой нет признанных идеологов, как нет и выраженной идеологии, она готова приспособиться к любым политическим переменам.
Третья группа, «консерваторы», серьезно консолидировала свои позиции за время пребывания Путина в Кремле. К ней я бы отнес Шойгу и Лаврова, Бортникова, Колокольцева и руководителей прочих силовых структур, большинство глав госкорпораций — от Чемезова до Ковальчука, а также многих известных нынешних и бывших членов депутатского корпуса — от Яровой до Никонова.
Замыкает группу Володин, многие протеже которого могут быть отнесены и к следующей, четвертой категории. По сути, именно эта группа определяла черты того поворота, который и составил содержание путинской эпохи — поворота от разумной вовлеченности в глобальную экономику и политику к утверждению российской особости, от включения прогрессивно настроенных элементов в политику и общественную жизнь к их оттеснению на периферию.
На протяжении последнего десятилетия именно «консерваторы» определяли российскую политику, а основателем данной группы, ее наиболее значимым идеологом и «технологом» следует назвать Шойгу.
Четвертая, самая агрессивная группа оформилась относительно недавно, сегодня «мракобесы» стремятся навязать российскому обществу свою повестку дня, основанную на пренебрежении к закону, на апологии средневековых принципов, полном отторжении России от мира, рассмотрении деградации как прогресса. К этой группе я бы отнес патриарха Кирилла и большинство высших православных иерархов, Кадырова и его окружение, Патрушева и Сечина, Михалкова, ряд членов парламента, включая Мизулину и Милонова, наконец, большинство назначенцев Володина — министра образования Васильеву и детского омбудсмена Кузнецову.
«Мракобесы» очевидно ориентированы на то, чтобы обеспечить себе доминирование в обществе и наиболее сильное влияние на президента.
Если принять предложенную классификацию, эволюция российской политики увидится в новом свете. Главным трендом путинской эпохи выглядит в таком случае уверенный сдвиг относительного баланса между «прогрессистами» и «консерваторами» к очевидному увлечению повесткой дня «мракобесов» при принятии консерватизма как основы государственной политики.
Именно этот сдвиг и разрушил первоначальный консенсус, основывавшийся на сбалансированности элит, которая позволяла сторонникам каждой группы ощущать себя связанными властью и представляемыми ею.
Более того, этот сдвиг оказался слишком радикальным: призванный сосредоточить власть и влияние в руках «консерваторов», он мобилизовал «мракобесов» на борьбу с давно уже потерявшими влияние «прогрессистами», тем самым гипертрофированно раздув влияние наиболее ретроградных сил российского общества.
В такой ситуации консенсус между разумом и безумием невозможен. «Мракобесная» элита не в состоянии ни воспринимать аргументы оппонентов, ни относиться к ним иначе как к врагам народа. При этом никакие, даже самые свободные выборы не принесут примирения: «прогрессисты» и «нейтралы» остаются и останутся в явном меньшинстве. И поэтому, если Путин и новые люди в его администрации хотят обеспечить на ближайшие шесть-восемь лет привычный консенсус, в котором президенту комфортно принимать решения, они должны сместить фокус своего внимания с выборов на расстановку сил внутри российской политической элиты.
На мой взгляд, 2017 и 2018 годы открывают широкие возможности для того, чтобы осуществить такой поворот. Во-первых, продолжающийся экономический кризис настоятельно требует повышения качества управления, не говоря уже о формулировании разумных долгосрочных программ развития, и это создает условия для возвращения части «прогрессистов» во власть. Во-вторых, на Западе начинается явно выраженный консервативный поворот, но именно консервативный, а не мракобесный, и это определяет возможность маргинализации «мракобесного» лагеря.
Вайно и Кириенко должны понять, что, если Россия так долго стремилась начать на своих условиях диалог с Западом, сейчас нужно «вывести за скобки» тех, кто ни при каких условиях не станет для наших потенциальных партнеров рукопожатным.
В-третьих, с целью возвращения физически и ментально эмигрировавших граждан надо вывести «нейтралов» из состояния анабиоза и показать, что соперничество и сотрудничество «прогрессистов» и «консерваторов» (а именно оно и определяло успехи страны в раннепутинский период) возможно и необходимо.
Повторю еще раз:
фундаментальной ошибкой является анализ отечественной политической жизни как процесса противостояния «либералов» и «государственников». В стране давно нет ни тех ни других, никто не заботится ни о чистоте либеральной идеи, ни о благе государства.
Все участники большой игры заинтересованы только в собственном материальном благополучии и в сохранении той «рамки», которая позволит системе функционировать. Как раз эту-то «рамку» и «перекосило» в последнее время.
«Третий путинский консенсус» должен быть достигнут не в результате выборов, а до их проведения, и президент должен провести кампанию как его инициатор и сторонник.
Политический маятник слишком сильно отклонился от состояния равновесия, и ему следовало бы помочь к нему вернуться. Российское общество далеко не столь ретроградно, как это пытаются представить грантополучатели из «мракобесного» лагеря — от патриархии до «ночных волков», от «бесогонов» до защитников отечественной истории от всяких фальсификаций. Ему сейчас очень нужна новая повестка, основанная на отказе от поиска врагов и новой социальной консолидации, на преодолении антипредпринимательской риторики и реальном развитии частного бизнеса, на повороте к ставшему более консервативным Западу вместо бессмысленного заискивания перед Востоком.
В отличие от первых двух консенсусов, рационального и эмоционального, я бы назвал третий, столь нужный стране консенсус функциональным, вырастающим из сложной внутриэлитной игры и предлагаемым гражданам как метод избавления от крайностей, которых в российской политике сегодня недопустимо много. Если этот консенсус возникнет, он сможет задать основные политические тренды 2020-х годов — десятилетия, которое, несомненно, окажется для России более сложным, чем то, в котором все мы сейчас живем.
Владислав Иноземцев
Экономист
