Идея популярна, вариантов немного, все они дороги и неэффективны
Владимир Путин, представляя Государственной Думе кандидатуру Дмитрия Медведева на должность премьера, походя объявил войну господству доллара. Он согласился с Геннадием Зюгановым в том, что нужно отказаться от привязки к «ненадежной» и «несправедливой» мировой системе долларовых расчетов. Ничего удивительного в этом нет, современная валютная система действительно слишком зависима от американской денежной единицы и на самом деле не очень справедлива. На этом поприще российский президент точно не первый; и до него мириться с «чрезмерной привилегией» (exorbitant privilege – слова Жискара Д’Эстена, министра финансов Франции при президенте де Голле) отказывались очень многие.
Шарль де Голль в 1965 году затеял массированный обмен эмитированных США наличных долларов на золотые слитки. Хотя атакующая инициатива французского генерала привела к сокращению американского золотого запаса и обрушила Бреттон-Вудский золотодолларовый стандарт, не зря сказано: «бойтесь исполнения своих желаний». Вынужденный отказ президента Никсона от золотого паритета парадоксальным образом только укрепил всемирную власть доллара, с 1971 года не связанного уже никакими «золотыми условностями». На протяжении последней четверти XX века напрасно бросали вызов долларовому первенству японская йена и немецкая марка. Или вот более близкий нам пример – в 2015 году суверенные иранские муллы, устав от многолетних санкций, прекратили безуспешные поиски альтернативы безналичным долларовым расчетам и пошли на ядерную сделку с США и другими ведущими державами.
Сегодня уже Китай вопреки вековым долларовым устоям на рынке черного золота запускает на Шанхайской бирже нефтяной фьючерс, выраженный в юанях, а также декларирует переход на расчеты в национальных валютах (то есть в том же юане) со своими торговыми партнерами, включая Россию, предлагая им юаневые кредиты и центробанковские своп-сделки. Однако, несмотря на важный символический успех, связанный с включением юаня с 2016 года в корзину ключевых резервных валют МВФ для расчета стоимости СДР (с третьей по размеру весовой долей 10,92%), нынешняя международная роль национальной валюты КНР все еще далеко не соответствует размеру и значению китайской экономики, крупнейшей в мире – если считать ВВП по паритету покупательной способности. На конец 2017 года доля юаня в глобальных трансграничных расчетах составляла чуть менее 1% (по данным SWIFT), а в совокупных официальных валютных резервах – чуть более 1% (по данным МВФ).
Сколько раз за эти годы наши и зарубежные кассандры выдавали желаемое за действительное, предвещая крах доллара и американского рынка – не счесть! Улита едет, когда-то будет – процессы в валютной сфере очень инерционны.
На фоне столь однозначной более чем полувековой истории борьбы с долларом твердая решимость Владимира Путина «освободить себя от этого бремени» заставляет, как минимум, задуматься, какие такие заявленные «нелинейные решения» в принципе возможны на пути «повышения экономического суверенитета России». Стратегии ускоренной архаизации и закрытия экономики, включая какие-либо сложно реализуемые и в принципе малоэффективные большевистские решения типа монополии внешней торговли или тотального валютного контроля, не в счет – это неприемлемо в первую очередь для самого правящего класса, явно не готового отказаться от наслаждения плодами современной цивилизации. Вне явной чрезвычайщины реалистичных вариантов антидолларового экзорцизма в общем-то просматривается немного.
Проще всего перейти к использованию вместо доллара другой резервной валюты, прежде всего евро (в частности, не так давно замену доллара во всех его прежних ипостасях на единую европейскую валюту декларировал Иран), хотя при этом не удастся избежать серьезных издержек и неудобств для различных отечественных государственных и частных структур (начиная с Центрального банка и сырьевых корпораций). Правда, российское внешнеполитическое позиционирование на сегодняшний день таково, что объединенная Европа в определенных вопросах может оказаться еще более сложным (хотя, наверное, менее решительным) контрагентом, нежели США, а полностью «закрыть» тему санкций с учетом домининирования американских финансовых институтов в глобальной системе уж точно не получится. Так что этот вариант вряд ли окажется приемлем.
Все остальное гораздо сложней. Прочие национальные денежные единицы как претенденты на роль глобальной резервной валюты по совокупности своих количественных, качественных и психологических характеристик (в том числе по объему в обращении, конвертируемости, предсказуемости денежно-кредитной политики, обычаям делового оборота, наличию ликвидных рынков финансовых инструментов, в конце концов, просто по привычке) откровенно «не тянут». То же самое пока относится и к китайскому юаню (к тому же нет никакой уверенности, что кремлевские стратеги так уж сильно горят желанием сменить американскую валютную гегемонию на китайскую).
Использование в роли полноценной резервной денежной единицы синтетических валютных конструкций вроде СДР, а также иных не существующих во плоти агрегатов типа евразийского алтына или единой валюты БРИКС еще более фантастично – ничего подобного экономическая теория и практика не знают. Безусловно, к тому же жанру беллетристики стоит отнести рассуждения о возрождении в том или ином виде «золотого стандарта», введении в обращение других товарных денежных единиц, переходе на расчеты в «национальной криптовалюте» либо внедрении других финтеховских трюков. Все эти суррогаты и чудеса даже приблизительно не в состоянии обеспечить реализацию широко востребованных характеристик мировых денег, которыми сегодня обладает американский доллар. Добровольный отказ от него в отсутствие масштабных изменений в устройстве глобальной экономической системы будет чреват серьезными потерями лишь для самого инициатора такого отказа, поскольку наличие в мире мощной и сплоченной антидолларовой коалиции – пожалуй, самый несусветный из всех валютных мифов.
Так что за разрушение глобальной монополии доллара придется сражаться в одиночку. Например, потребовав от покупателей вносить оплату за поставки энергоносителей в рублях, перейдя на расчеты с контрагентами из третьих стран в национальных валютах и поддерживая для этого функционирование неликвидных рынков валютных пар, щедро выдавая рублевые кредиты покупателям российской продукции и пр. Подобные меры вполне реалистичны, только за них нужно дорого платить (как, скажем, за альтернативную карточную систему «Мир»). Причем все это за счет налогоплательщиков, ведь других желающих покрывать издержки в форме повышенных рисков, окольных транзакций и так далее – нет и не может быть.
Однако и это не гарантирует успеха: могут пройти годы, прежде чем эффект переключения станет заметным, да и в самом лучшем случае он окажется лишь частичным (действительно, можно не принимать доллары у покупателя, но если продавец требует оплаты именно в них, никуда не денешься). Но даже этот с трудом завоеванный эффект с легкостью будет обращен вспять, скажем, при первом же кризисе, когда мир привычно бросится в объятия старых добрых резервных валют. К тому же с долларом сопряжены блага, непосредственно заменить которые вообще не представляется возможным – привлечение финансирования и размещение средств на самом глубоком и разнообразном в мире финансовом рынке.
Так что прямые вложения в вытеснение доллара – заведомо не самые перспективные. Гораздо эффективнее в этом смысле активная и взвешенная экономическая политика: нужно проводить структурные реформы, открывать и диверсифицировать экономику, защищать свободную конкуренцию и развивать национальный финансовый рынок – короче, делать то, что и так нужно делать вне всякой связи с американской валютой и что российское правительство делать категорически отказывается. А в отсутствие системных преобразований наша война с долларом, что бы она ни подразумевала, неизбежно закончится точно тем же, что и невнятная экономическая политика последних лет – ничем.
Олег Буклемишев
директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ
