Сразу несколько авторов на самых различных медийных площадках заговорили про «оттепель». Но удивительнее всего не то, что заговорили, а то, что вывели они ее не из прозревания глубинных общественных перемен, как это сделал в свое время Илья Эренбург. Он, как вы помните, символически восклицал в своей культовой повести: «Это последние дни зимы, скоро весна, а весной всем весело». А всего лишь из факта ослабления наказаний трем (!) невинно осужденным политическим арестантам. Не будет большой ошибкой, если мы теперь сделаем вывод, что это все же не совсем «оттепель», а скорее некий сваливающийся на нас сверху медийный проект «оттепель».
Причем в само слово «проект», которое я только что написал, я не вложил ничего негативного, как вам, возможно, показалось. Однако надо отдавать себе отчет в том, как этот проект работает, если работает. Смею предположить, что где-то возникла идея оживляжа предстоящего политического транзита от Путина к… пост-Путину. Поскольку участвовать в очевидно бессмысленных выборах 2018 года действительно «веселее», думая, что вскоре произойдут то ли связанные с ними, то не связанные с ними либеральные перемены. Очевидно также, что с рядом товарищей «поговорили». Не давя и не подкупая, ни на чем не настаивая — то есть не по-геббельсковски, как можно было бы по привычке представить, а самым благожелательным и цивилизованным образом. Просто чтобы обсудить грядущую политическую развилку.
Можно предположить, что патриоту идея «оттепели» совсем не понравилась бы, он был бы фрустрирован, посчитал это отступлением и позже разразился алармистской статьей в стиле «опять эти либералы мутят, рвутся к власти, чтобы разрушить страну». Не беда! Либералы тоже разделились бы на скептиков и оптимистов, и каждый в свою очередь выставил свои аргументы: почему «оттепели» в России не может быть никогда и почему только через «оттепель» возможны перемены к лучшему. Павловский бы сочинил тэг #оттепель и стал бы группировать все, что, по его мнению, свидетельствует о растущей политизации обстановки. Шульман же лишний раз убедилась бы в правоте своей теории гибридизации, поскольку получила бы веские и неоспоримые доказательства, что бразды взяла либеральная башня в противовес несколько заснувшей мракобесной. А Михаил Ходорковский в изгнании вышел бы с идеей сделать от лица Америки предложение Путину уйти, от которого бы тот не смог отказаться. Причем частица «бы» здесь явно лишняя, потому что именно с таким предложением он уже вышел в газете The Wall Street Journal. Все это вместе действительно может подвигнуть если не к «оттепели» в том изначальном эренбурговском смысле, но к какой-то движухе, сильно ту первоначальную движуху напоминающей. Но главное —тему впишут в повестку и все к ней привыкнут.
Тем не менее «сегодня» сильно на «вчера» и оснований повторить хрущевскую «оттепель» у нас пока нет никаких. Ни по масштабу, ни по значению. Во-первых, потому что у нас нет больше такого Сталина, чтобы скинуть его с постамента и радостно поплясать на костях. Путин, конечно, ужасен, но не настолько, к тому же не умер и все держит под контролем. И нет миллионов политических репрессированных, чтобы вернуть их в социальную жизнь, обогатив её их лагерным опытом. То есть нет ярко и искренне заинтересованной социальной группы, настроенной на демократические перемены, как бы такого обобщенного честного Алексея Астахова из «Чистого неба», сжимающего в кулаке военную награду. Неожиданно вернув «пакетом» трех узников, власть их просто растворяет в социальной среде новых обывателей, задавленных кредитными обязательствами и весьма конформистски смотрящих на жизнь. Причем это и выглядит не как реабилитация, а как милость, никого не обогащая личным участием в преодолении несправедливости.
Во-вторых, потому что хрущевская оттепель все-таки стала возможна исключительно в силу того, что политических руководителей шестидесятых вывела на авансцену истории революция семнадцатого года и они очень хорошо помнили, насколько страшны как сама революция, так и последующая гражданская война, насколько страшна вообще война. «Оттепель» в их глазах была проектом, как избежать катастрофы сильного социального негодования путем сбрасывания балласта культа личности. Причем и вторая, горбачевская «оттепель», отчасти была обусловлена теми же страхами, поскольку у власти по-прежнему было все то же близкое к войне и революции поколение, воодушевленное успешным опытом первой «оттепели». Ведь они воочию убедились, что строй в шестидесятые уцелел, даже пережив совершенно фантастические разоблачения, а народ не поднялся, лишь перегруппировался в оковах, более того, выдал новый мандат на ленинский социализм с человеческим лицом, который — когда потребовалось — русский народ танками восстановил и в Чехословакии.
С современными руководителями совершенно другая история. Они уже слишком сильно отдалились как от «оттепели», так и от войны. Благообразный, невесть что болтающий Димон с пятьюдесятью парами кроссовок тут одно из самых характерных лиц нового правления. Вовсю стал играть фактор непуганых идиотов. Гипотетические миллионы трупов их совсем не расстраивают, как в компьютерной игре. Они готовы снова вооружаться и даже захватывать территории наперекор мировому общественному мнению, грозить отсель шведам и прочим иностранцам. А «оттепели» — что первая, что вторая — скорее содержат для них негативный опыт и рассматриваются как чрезмерные усилия по удержанию власти, когда власть и без того держится прекрасно.
В их представлении все эти «оттепели-перестройки», особенно вторая, горбачевская, — проявление слабости и малодушия вчерашней власти, потому то они встряхнули страну и чуть окончательно не ликвидировали чекистскую по своему происхождению элиту, в то время как народ в массе своей и не помышлял что-либо делать в этом направлении, наоборот, как и раньше, стремился прислониться к отцам. Они видят, что распределительная система для него, народа, вековой идеал. Так на фига нам снова эти риски? — честно размышляют они про себя. Но в свою очередь и мы тоже спросим себя: так что же тогда происходит?
Да, пока косметика с легким обманом. Сегодняшняя «оттепель» как вариант конспиративной будущей подморозки, заманивание в следующий цикл. Попытка подкупа (покупки лояльности) немногочисленной мыслящей и неравнодушной группы интеллигенции малообязывающей виртуальной третьей либерализацией сверху. Которую она безусловно выберет, в смысле ее имитацию, понимая, что больше у нее ничего не будет в обозримом будущем.
Однако, с другой стороны, проблема заканчивающегося Путина действительно существует вне зависимости от проектов всех башен и в реальности понимается абсолютно всеми акторами — от правых до левых — и чем дальше, тем острее стоит. Не захочешь, она все равно затянет в спираль. «Он стареет, он капризен и непредсказуем, он часто своими действиями ставит под угрозу благополучие системы», — сообщает нам о Путине милый Кашин. Семь следующих путинских лет — это срок передышки, не более, но и не менее того. Слишком большой, возможно, убийственный для нашего поколения, но все-таки всего лишь срок передышки. И, к величайшему сожалению «эффективных менеджеров», не вечность.
Существует обоснованная догадка, что систему в дальнейшем встряхнет не отряд революционных либералов, берущих Зимний, а исключительно невозможность договориться реакционным боярам между собой без царя. При этом все понимают уже сегодня, что от идеологического наследия Путина — имперскость в ущерб выгодам сильных мира сего — тоже хорошо бы побыстрей отказаться ради роста на биржах. И понимание этого безусловно окажет (или уже оказывает!) давление на политическую систему, делая жизнь в ней и при ней все интереснее и интереснее.
СЕРГЕЙ МИТРОФАНОВ
