Нормы, ограничивающие свободу митингов и шествий, являются надстройкой над Конституцией
Находясь во Франции и общаясь с журналистами, президент РФ Владимир Путин впервые прокомментировал недавние задержания во время акций протеста в Москве. Он сослался на выступления «желтых жилетов», во время которых, по его сведениям, погибли 11 человек, еще 2,5 тыс. были ранены, в том числе 2 тыс. французских полицейских. «Мы бы не хотели, чтобы подобные события происходили в российской столице, и будем делать все для того, чтобы наша внутриполитическая ситуация развивалась строго в рамках действующего закона», – сказал Путин.
Российский президент также заявил, что «граждане имеют право на мирные в соответствии с действующим законом протесты, а власти должны обеспечить реализацию этих прав». Никто, по его словам, «не имеет права нарушать действующий закон и доводить ситуацию до абсурда либо до столкновения с властями».
Когда звучат заявления о законном праве граждан на протест, важно понимать, какой закон имеется в виду. В России, например, действуют Конституция и нормы, которые де-факто корректируют ее положения. В 31-й статье Конституции говорится: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». В Основном законе не уточняется, что эти акции должны быть разрешенными, согласованными с властями. Речь идет только о том, что собрания и митинги проходят мирно, а люди не приходят на них вооруженными. Если следовать Конституции, то это достаточные условия.
Однако в России в то же время действует практика согласования митингов и шествий. Путин в беседе с журналистами указал на «санкционированные властями» митинги в июле и августе. Они, по его словам, «прошли мирно и без всяких эксцессов». Российский президент дает понять: если все законно, то и полиция не применяет насилие. Но говорит он о законе, который, по сути, является надстройкой над Конституцией. Либеральная Конституция на практике вступает с ним в конфликт.
Непонимание между Путиным и Макроном или Путиным и французскими журналистами во многом происходит из изначальной разницы понятий. Можно считать, что задача власти – обеспечить право граждан на свободное выражение своей точки зрения, в том числе и посредством митингов, собраний, шествий, пикетов. В этом случае государство или местное руководство не придумывает, как ему запретить акции протеста. Власть исходит из того, что акции заявлены, следовательно, состоятся, потому что таково право, гарантированное Конституцией. Никакой власти не приятно слушать острую критику. Но Основной закон диктует им линию поведения.
Можно, в свою очередь, полагать, что задачей власти является защита сложившихся – и узаконенных – практик. Да, Конституция говорит о праве на мирный протест. Но есть правящая элита, которая де-факто, получая мандат на управление страной, получает и полномочия интерпретировать, определять, какой протест можно считать мирным, а какой – нет. Получается, что Конституция никак не связывает, не ограничивает действующую власть. Напротив, одна из привилегий власти – определять, как именно нужно понимать положения Основного закона.
Когда российское руководство указывает на западный опыт полицейского насилия или ссылается на беспорядки в европейских городах, можно подумать, что и там, «у них», господствует та же интерпретация свобод. Это не вполне так, а часто и совсем не так. На Западе исполнительная власть – не единственный институт интерпретации Конституции и таких понятий, как «мирный характер акции». И механизм легитимизации насилия со стороны полиции гораздо сложнее, чем в России. Поэтому иногда Конституцию проще соблюдать буквально, без надстроек и дополнительных ограничений.
