Кто и как голосовал за поправки в конституцию: завершающий опрос

Опрос проведен 24 – 25 июля 2020 года по репрезентативной выборке населения России объемом 1617 человека в возрасте от 18 лет и старше. Исследование проводилось методом телефонных интервью (CATI) по случайной двухосновной выборке (RDD) номеров мобильных и стационарных телефонов. Статистическая погрешность не превышает 2,4%. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных.

В июльском опросе Левада-центра респондентам были заданы несколько вопросов о том, как прошло так называемое «общероссийское голосование» 25 июня – 1 июля по поправкам в конституцию РФ, и как они к нему относятся. 62% россиян приняли участие в этом российском подобии референдума. Эта цифра (даже с учетом допустимой стандартной статистической ошибки) заметно меньше данных по явке, приводимые ЦИК (около 68%). Распределение голосов также расходится с официальными результатами, объявленными «триумфом» Кремля: 60% – «за» и 26% – «против». 14% опрошенных отказались сообщить интервьюеру, как они проголосовали. Итоговые подсчеты ЦИК выглядят так: «за» – 77.2%, 21.3% – «против», недействительных бюллетеней менее одного процента. На первый взгляд, полученные в послевыборном опросе распределения, больше похожи на те выкладки, которые приводит С.Шпилькин. Исходя из своего анализа опубликованной региональной электоральной статистики, он выделял зоны «нормальных» и «аномальных» распределений голосов и, затем, снимал эффект явных отклонений от «нормальных» распределений, получая явку примерно в 65%. Шпилькин и оценивает соотношение голосов «за и против» как 65:35. Однако то, что каждый седьмой респондент в ходе опроса предпочел утаить то, как он проголосовал, не позволяет с уверенностью подтверждать выводы С.Шпилькина, несмотря на сходство его раскладок с результатами телефонного опроса. Но и соглашаться с заявлениями о полной достоверности официальных данных, честности, равенстве и прозрачности организации выборов тоже не приходится. И не только потому, что в таком случае следовало бы признать, что все те, кто отказался сообщить интервьюеру, как они проголосовали, «все как один отдали свой голос» за пакет предложенных руководством страны изменений в конституции. (Такое исключительное «единодушие» противоречит опыту и практике социологических исследований). Но и потому, что «честным» проведенное голосование посчитали менее половины опрошенных.

Социологический опрос не может служить серьезным аргументом в спорах о характере и масштабах фальсификаций на выборах, хотя сомневаться в наличии их не приходится, поскольку мы имеем дело с процессом, управляемыми кремлевской и региональной администрацией. Опросные данные о голосовании могут лишь указывать на вектор отклонений от опубликованных ведомством по проведению выборов. Социолог, анализируя полученные материалы опроса, может описать характеристики социальных групп избирателей, побудительные мотивы их голосования и оценки самой процедуры выборов, а значит – и причины, которые заставили социальные множества склоняться на ту или иную сторону при голосовании. Материалы ЦИК и электоральная статистика, имеющаяся в распоряжении независимых экспертов, этого не допускают. С точки зрения социологии, подобный анализ важнее, чем разбор техники манипуляций или выявление масштабов электоральных фальсификаций (будет ли это – вбросы, приписки, подлоги, шантаж, переписывание протоколов и прочее – составлять 10%, 15% или даже 25% голосов). Если сам факт «возможных фальсификаций» признается обычной практикой значительным числом граждан, то надо понимать, что это обстоятельство входит в состав массовых представлений о характере легитимности действующей власти, ее независимости, автономности по отношению к обществу или населению, ее «праву» самым циничным образом навязывать, вопреки очевидности, всем свидетельствам и доказательствам оппонентов, свое определение реальности, настаивать на том, что официальные оценки и есть «действительное положение дел». Несогласные должны молчать и терпеть, поскольку при наличии суда, полностью зависимого от администрации, нет институциональных средств добиться справедливости. В этом плане нелепо предъявлять демократические и правовые претензии к режиму суверенной власти. Политический эффект от критики проведения выборов или этическая и гражданская позиция исследователя, чрезвычайно важные сами по себе, но они не входят в задачи социологической работы.

Таблица 1

ПРИНИМАЛИ ЛИ ВЫ УЧАСТИЕ В ОБЩЕРОССИЙСКОМ ГОЛОСОВАНИИ ПО ПОПРАВКАМ В КОНСТИТУЦИЮ, КОТОРОЕ ПРОХОДИЛО С 25 ИЮНЯ ПО 1 ИЮЛЯ? (в % ко всем опрошенным)

По данным прошлого, июньского, ежемесячного опроса Левада-центра (он проходил 26-27 июня) собирались принимать участие в голосовании по поправкам в конституцию 72% опрошенных. Из них полагали, что будут голосовать «за поправки» 54%, «против поправок» – 29%; около 1% хотели испортить бюллетень, выражая тем самым свой протест против навязанного голосования. Формально это было выражение мнений против необходимости изменений конституции, позволяющих преодолеть законодательные ограничения пребывания президента у власти, но по существу это было выражением готовности выступить против Путина, против сохранения им пожизненного статуса правителя.

Оставшиеся 16-17% колебались, не зная, как им следует поступить в этом случае. Сторонники В.Путина и его инициативы были более мотивированы, чем их оппоненты, и готовы были участвовать в этом «референдуме» о доверии к нему, даже не слишком вникая в суть предложенного пакета поправок. Что не удивительно, учитывая то, что никто, включая и специалистов-правоведов, не в состоянии оценить суть и последствия всех 206 внесенных поправок и изменений, принимаемых «пакетом», спешно, без реального публичного осуждения. Из одобряющих политику Путина готовность проголосовать за поправки выразили 89% (60% – «определенно да» и 29% – «скорее да»). Напротив, среди тех, кто был настроен против принятия поправок, ко дню проведения июньского опроса заявили, что они «точно будут принимать участие в голосовании», лишь 10%.

Сравнивая эти установки с данными опроса, проведенного уже после «общенародного голосования», следует в первую очередь отметить существенное снижение явки: участие в «референдуме», по их словам, приняли на 10% меньше опрошенных, чем декларировали ранее. Из опыта социологических исследований, в том числе электорального поведения или массовых протестов, известно, что определенная часть первоначально объявленных намерений или действий никогда не будет реализована в действительности. Поэтому исходные заявления о готовности голосовать всегда выше послевыборных ответов о действительном участие.

Анализируя состав, как избирателей, так и уклонившихся от голосования можно сделать несколько важных заключений. Во-первых, среди избирателей наблюдается явное преобладание женщин (69% женщин и 55% мужчин), людей старшего возраста, пенсионеров (72%), деревенских жителей (67%), с одной стороны, и более образованных (70%), обеспеченных (68%), чиновников (руководителей (76%) и служащих (68%), москвичей (65%), с другой. Напротив, среди тех, кто посчитал для себя неважным или недопустимым участие в голосовании, заметно больше, чем в среднем, представлены молодежь (18-24 года – 48%, 25-39 лет – 47%), низкообразованные (60%), предприниматели (58%), рабочие (48%), домохозяйки (46%) или неработающие и безработные (55%), люди нуждающиеся и бедные (46%).

Иначе говоря, в составе обоих массивов – избирателей и прочих – выделяются, во-первых, люди с контрастной, противоположной мотивацией участия/неучастия, выражающие как активную поддержку политики Кремля, так и недовольство ею, их противники, а, во-вторых, обрисовываются контуры пассивного множества индифферентных конформистов, не раздумывающих о сути своей поддержки власти, инертная масса людей, далеких от политики, обычно не голосующих, если давление сверху не слишком серьезно, игнорирующих общественные проблемы в силу ограниченности своего кругозора и ресурсов.

Таблица 2

ВЫ ПРОГОЛОСОВАЛИ ЗА ИЛИ ПРОТИВ ВНЕСЕНИЯ ПОПРАВОК?

(в процентах от голосовавших, N=1007)

Таким образом, можно сделать первый вывод: приняли участие в голосовании и одобрили поправки (по преимуществу – уже заранее согласившись на одобрение всего пакета изменений, не входя в суть их, не понимая их смысла и последствий от изменений конституции) зависимые – в разных отношениях – от государства социальные группы населения: во-первых, социальная среда, объединяемая понятием бюрократии – чиновники, служащие, более обеспеченные слои, коррумпированные, связанные круговой порукой и потому лояльные действующей власти, а во-вторых, инертные слои общества, социализированные в духе и этике государственного патернализма, сохраняющие остатки социалистических иллюзий. Среди последних больше всего пенсионеров (80%), в особенности пожилых женщин, сильнее представлены малообразованные категории населения, жители малых городов и села. Их доли среди голосующих «за» превышают их удельные веса в структуре населения, отражая восприимчивость к политике руководства страны, больший социальный конформизм или рутинный оппортунизм. Такая манера поведения указывает не просто на особую чувствительность к пропаганде, убеждающей, что надо поступать так, как им говорят начальство, к указаниям и давлению сверху. В социологическом плане такое поведение проявляет более важную характеристику этих контингентов населения: следуя требованиям власти, они сознают себя и выступают как носители нормы, нормативного сознания в обществе данного типа. Безоговорочное подчинение требованиям демонстративной лояльности (даже при внутренних сомнениях или частной критике отдельных действий власти) было и будет важнейшим фактором социальной интеграции общества, механизмом его консолидации, поддержки и консервации существующего социального порядка. Это безусловный и абсолютный императив поведения – результат воспроизводства исторического опыта советского времени. Он образует «коллективное бессознательное», нерационализируемое, передающееся как социальные табу от поколения к поколению. Эти нормы можно считать основой российской политической и гражданской культуры. Поэтому те, кто выражают протесты или открытое недовольство проводимой политикой Кремля, воспринимаются негативно значительным большинством населения, причем – что важно – без каких-либо артикулируемых аргументов и обоснований своей агрессивной неприязни к оппозиции. Достаточно посмотреть на данные о популярности или доверия оппозиционным политикам, готовности к активным протестам против администрации разного уровня, чтобы задуматься над этим обстоятельством.

Примечательным является одно обстоятельство – частый отказ от ответа на вопрос, как они проголосовали, среди респондентов из социальных групп, для которых характерно голосование «против»: среди молодых и не очень респондентов (18-39 лет) доля отказов составила 23-25% (а у учащихся даже 37%), при том, что самые молодые голосовали преимущественно против поправок – 45:33. Среди пожилых людей доля отказов не превышала 7-8%, среди людей с высшим и средним специальным образованием 14-16%, среди предпринимателей – 25%, специалистов – 21% и т.п. Другими словами, те, кто собирался голосовать или голосовал против поправок, испытывали, если не явный страх, то, во всяком случае, чувство опасности и дискомфорта, заставляющие этих респондентов скрывать свой выбор.

Как и предполагалось в июне, определенная часть из тех, кто выступал против изменения Конституции, не стали голосовать ни в каком виде – ни в электронной форме, ни непосредственно на избирательном участке. Парализующий готовность к участию мотив, открыто заявленный тогда, – убежденность значительной части россиян в том, что «голосование, как всегда, будет нечестным», «сделать ничего нельзя», а потому «не стоит даже пробовать», делая вид, что этот «как бы референдум» – законная и демократическая», то есть соотносящаяся с волей людей, процедура.

В большой степени респонденты из тех же категорий населения, которые вообще не приняли участие в выборах, при другом раскладе сил голосовали бы против поправок: опять же здесь выделяется молодежь (18-24 года – 45% при 26% в среднем), москвичи (42%), предприниматели (37%), специалисты (35%), люди с высшим образованием (33%), а также – социальные группы с ограниченными ресурсами и горизонтом понимания или участия в общественных делах (домохозяйки, неработающие (33-34%). Иными словами, те, кто были настроены против поправок, в массе своей не пришли на избирательные участки, хотя какая-то, меньшая их часть приняла участие в голосовании и голосовала против политики Путина. И этот отказ от важнейшего символического действия следует считать важнейшей частью политической культуры России, плохо понятой политологами или не принимаемой во внимание.

Таблица 3

ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ГОЛОСОВАНИЕ БЫЛО ПРОВЕДЕНО ЧЕСТНО ИЛИ ИНЕЧЕСТНО? (В % к числу избирателей и абстейнеров)

В этом смысле легитимационный эффект процедуры для стабильности и сохранения путинского режима оказывается довольно сомнительным, если рассматривать его в перспективе нескольких лет. Важно учитывать при этом то, какие группы расценивают этот церемониал «общенародной поддержки» Путина как законные, честные и справедливые действия.

Менее половины (48%) всех опрошенных безоговорочно считают это голосование «честным». Чем старше респондент, тем чаще он называет голосование «честным» (63% – среди пенсионеров и вдвое меньше – 30% среди учащихся), у лиц с образованием ниже среднего доля таких оценок составляет 53%, с высшим образованием – 46%, в Москве – 33%, в селе – 61%, среди предпринимателей – 20%, среди директоров, менеджеров, чиновников – 55-56%, среди людей вполне обеспеченных – 58% (не имущих – 38%). Обратные зависимости прослеживаются среди респондентов, не считающих организацию и проведение этого как бы референдума «честным». Здесь такие же устойчивые тренды: доля считающих голосование «нечестным» максимальна у самых молодых россиян (18-24 года – 65%, среди учащихся – 68%), образованных (45%), москвичей (52%), предпринимателей (64%), неработающих (62%), малообеспеченных (46%) и снижается с возрастом, степенью урбанизации, достигая минимальных значений у пенсионеров (23%) и чиновников – руководителей (37%), жителей села (29%), респондентов с образованием ниже среднего (30%) и… самых обеспеченных, а значит – самых лояльных власти (33%).

Таблица 4

ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ГОЛОСОВАНИЕ БЫЛО ПРОВЕДЕНО ЧЕСТНО ИЛИ НЕЧЕСТНО? (В % ко всем опрошенным)

При рассмотрении как, когда и где голосовали избиратели, обращает на себя внимание большой удельный вес неконтролируемого голосования – «на дому», на «мобильных ИУ» и «другое» (по месту работы и т.п.): в сумме такое поведение заявлено 21% голосовавших. Больше всего среди пенсионеров – 35%, а также среди людей с низким уровнем образования – таких избирателей почти половина. Их внушаемость, ограниченность социальных и гражданских возможностей легко делает их объектом манипулирования, что открывает возможности для фальсификации результатов. В абсолютном отношении респонденты с ограниченным информационным кругозором, в основном телезрители федеральных ТВ-каналов, главные потребители пропаганды, люди далекие от политики, составляют доминанту избирателей. В выборке людей с низкими доходами, которых хватает только на еду и одежду – 61%, лиц 55 лет и старше – 37%, жителей малых городов и села – 49% и т.п. Как правило, чем ниже уровень образования, тем выше одобрение В.Путина (75% респондентов с образованием ниже среднего одобряют политику Путина, среди опрошенных с высшим образованием таких – 54%, со средним общим образованием – 57%). Та же зависимость проявляется между отношением к президенту и уровнем урбанизации: в Москве одобряют главу государства 49%, в селе – 70%.

Таблица 5

ГДЕ ВЫ ГОЛОСОВАЛИ: НА СВОЕМ ОБЫЧНОМ ИЗБИРАТЕЛЬНОМ УЧАСТКЕ ИЛИ ДРУГИМ СПОСОБОМ? (в % к голосовавшим)

Несогласные с поправками чаще голосовали на избирательных участках, среди одобряющих поправки высок удельный вес голосовавших вне ИУ. Оценить характер электронного голосования не представляется возможным из-за малой численности групп в репрезентативном опросе, допущенных к этой форме выражения своей позиции (3%). (По данным одновременно проходившего московского опроса таким способом проголосовали уже 16% избирателей).

Таблица 6

Принимали ли вы участие в голосовании по поправкам в конституцию, которое проходило с 25 июня по 1 июля? Вы голосовали как обычно, на своем избирательном участке, или как-то иначе?

76% тех, кто принял участие, проголосовали на своем обычном избирательном участке. Голосование «другим образом» включает 3% «электронных избирателей»; 4% – голосовавших на «мобильном участке» (преимущественно пожилые и бедные люди) и 13% голосовавших на дому. Абсолютное большинство последних /8%/ – люди предпенсионного и пенсионного возраста, две трети – женщины с низким уровнем образования, среди них выделяются, с одной стороны, жители Москвы (14%), с другой – малых городов и сел (18 и 21%).

Таблица 7

Мнения избирателей о честности выборов распределяются по дням выборной недели 25.06 – 1.07.2020 следующим образом:

К концу голосовательной недели нарастает доля тех, кто считает, что голосование было нечестным, она увеличивается почти в два раза – с 21 до 39%. Можно выдвинуть два объяснения этому: 1) к концу недели мобилизуется протестный массив избирателей, долго колебавшийся «идти или не идти на выборы», «участвовать или не участвовать в избирательном фарсе», как об этом писали в социальных сетях, но в конечном счете все-таки решившихся на участие; 2) накопившееся за последние недели агитации и голосования утвердили в мнении тех, кто следил за организацией голосования и пропагандой, представление о манипуляциях при проведении этих выборов. Речь идет не столько о том, что они могли наблюдать какие-то подлоги или пассы организаторов (вряд ли обычный избиратель мог заметить вброс или подмену бюллетеней, переписывание протоколов и т.п.), сколько о сгущающихся в социальных сетях представлениях о давлении, навязчивой агитации, принуждению к одобрению путинских поправок, от чего человек не мог освободиться, поскольку его стало частью окружающей среды. Вторая гипотеза мне кажется менее убедительной, чем первая.

Л.Гудков

“Левада-Центр” принудительно внесена в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента. Заявление директора Левада-Центра, не согласного с данным решением, см. здесь.