Приход Ксении Разуваевой на пост главы Федерального агентства по делам молодежи дает государству шанс помочь молодым гражданам найти свое место в жизни быстрее и с меньшим числом ошибок. Но для этого само государство должно точно понимать, чего ждет от него молодежь, полагают эксперты.
Молодежная политика возвращается в кремлевскую повестку после нескольких лет, в течение которых это направление внятно не артикулировалось. О том, что на Старой площади всерьез размышляют над воссозданием управляемых молодежных движений, в понедельник сообщили сразу несколько Телеграмм-каналов, аккумулирующих информацию из так называемых «осведомленных источников».
Предположения о том, что молодежная политика будет подвергнута реанимации, стали появляться после 17 мая, когда новой главой Росмолодежи стала Ксения Разуваева. На эту работу она пришла из РАНХиГС, пройдя кроме того подготовку в так называемой «школе губернаторов». Разуваева сменила на посту главы федерального агентства по работе с молодежью Александра Бугаева (он перешел на работу в Минпросвещения), и сразу после вступления в должность заявила, что намерена масштабировать все текущие проекты, а также создавать новые — чтобы охватить ту часть аудитории, которая по тем или иным причинам раньше находилась «за контуром». Это заявление и стало причиной возникновения слухов о возрождении «Наших» и других сопутствующих им движений.
Молодежь — а ею в РФ формально считаются граждане до 35 лет — оказалась без присмотра после десятилетия повышенной организационной активности властей на этом направлении. Тогда всевозможные «комсомолы» росли, как грибы после дождя: «Наших» пас руководитель Росмолодежи Василий Якеменко, а его, в свою очередь, курировал замглавы администрации президента Вячеслав Сурков. «Идущие вместе», «Наши», «Местные», «Молодая гвардия», «Стопхам», «Оборона» и другие буквально оккупировали информационное поле, а их лидеры то и дело попадали в разного рода скандалы — от уличных до сексуальных. Тем не менее, президент Путин относился к такой молодежи вполне по-отечески, и даже заявил в 2010 году, что среди ее активистов находится будущий глава государства.
Однако «буйства» прокремлевских активистов постепенно стали раздражать даже их хозяев. Прикормленные в лагерях на Селигере «комиссары» начали слишком много себе позволять, и в АП к ним потеряли интерес. В отсутствие такового амбициозные лидеры молодежи переругались между собой и быстро ушли из медийного поля. Конкретно «Наши» после нескольких лет пребывания в анабиозе без лишнего шума были формально распущены в 2019 году.
«Наши» кончились вместе с иллюзиями
Бывший федеральный комиссар движения «Наши» и экс-руководитель Росмолодежи Сергей Белоконев считает: поскольку войти дважды в одну реку невозможно, то реинкарнация политизированных молодежных движений в нынешних условиях хотя технически и возможна, но содержательно пуста.
«Движение “Наши” было составной частью работы с молодежью, и наши проекты в последствии стали проектами Росмолодежи. В последние же семь лет агентство не предлагает ничего нового, хотя его бюджет растет год за годом, — говорит он. — Идеологическая работа с молодежью — во всяком случае, в контуре ее политизированной части — совершенно запущена. Но просто возрождать “Наших”, неважно под каким названием, так же бессмысленно, как воссоздавать какой-нибудь Преображенский или Измайловский полк. Тем более, что Росмолодежь при нынешних кураторах скорее будет восстанавливать комсомол, чем “Наших”. У той же Ксении [Разуваевой] совсем иное понимание смысла работы с молодежью».
По мнению Белоконева, сегодня строить работу с молодежью — а в этом возрасте сегодня в России 30 миллионов человек — надо по линиям Минпросвещения и Минобрнауки, потому что в отличие от начала 2010-х, сегодня школьники и студенты мыслят более прагматично, чем тогда, когда он сам возглавлял Росмолодежь.
«Тогда задачей было скорее создавать какие-то информационные поводы, чем давать участникам молодежных движений практические социальные лифты, — говорит Белоконев. — Приходится признать: подавляющее большинство молодых людей этими лифтами не могло воспользоваться тогда и не может теперь. И участие в молодежных движениях просто давало им хоть какую-то иллюзию социального лифта, ощущение того, что государство на них обращает внимание».
Талантам — территории и смыслы, а остальным?
Хотя активность многочисленных организаций в те годы представляла скорее броуновское движение, чем какую-то осмысленную деятельность, информационный шум вокруг них создавал впечатление, что государство проводит целенаправленную молодежную политику. Но это было обманчивое впечатление, говорит издатель журнала «Наша молодежь» Петр Алёшкин.
«Молодежные движения цвели пышным цветом именно потому, что в Кремле не рассматривали молодежную политику как приоритетную и считали возможным отдавать ее на откуп всевозможным «комиссарам», — считает он. — Только в последний год в Кремле хватились, что молодежь осталась безнадзорной, и ее политизированная часть стала легкой добычей несистемной оппозиции. И это при том, что у партии власти, как и у других партий, есть свои молодежные крылья. Но все они сегодня совершенно сникли, и о той кипучей деятельности, какая наблюдалась в 2010-е годы, речи не идет».
В администрации президента, по данным, Алешкина, набирает силу мнение, что воспитание молодежи — слишком важное дело, чтобы отдавать его в руки самой молодежи, как это считалось допустимым десять лет назад.
«Идеологическая вертикаль» сейчас не оформлена в виде преемственной модели, как это было в советской схеме “октябрята — пионеры — комсомольцы — члены партии”, — констатирует Алешкин. — Хотя по отдельности элементы этой цепочки существуют: аналогом советской пионерии можно считать “Российское движение школьников”, аналогом ВЛКСМ (и прямым наследником) — Российский союз молодежи. Но власти непросто выработать идеологическую основу подходов к молодежи — в частности, потому, что закон запрещает политическую деятельность в школах и других учебных заведениях».
Выход, полагает Алешкин, может найтись в том, чтобы объявить идеологической базой патриотизм, который аполитичен по самой сути. А в Минпросвещении, по его словам, считают правильной задачей утвердить в школьниках такие ценности как мир, отечество, семья, природа, культура, труд, знания, здоровье, человек.
«Любить свою страну — это ведь не идеология, это естественное состояние человека, независимо от возраста и партийной принадлежности. На этой базе государство и пытается создать что-то вроде пионеров и комсомола, но без политической окраски. Однако пока про деятельность РДШ и РСМ почти ничего не слышно за пределами тех мероприятий, которые они организуют», — говорит Алешкин.
В принципе, отмечает он, смысл государственной молодежной политики в том, чтобы создавать пресловутые социальные лифты, и нельзя сказать, что в этом смысле вообще ничего не делается. Достаточно вспомнить форумы «Таврида» или «Территория смыслов», задача которых в том и состоит, чтобы выявлять талантливую молодежь. Но это все же точечные мероприятия, которые под определение молодежной политики подвести трудно.
Алешкин солидарен с Белоконевым в разочаровании работой Росмолодежи. С его точки зрения, руководители агентства плохо понимают, что на самом деле нужно молодежи от государства.
«Молодежи нужны не лозунги, а ресурсная поддержка конкретных проектов. Мы не раз пытались установить контакты с Ксенией Разуваевой еще тогда, когда она возглавляла Роспатриотцентр [ФГБУ ”Российский центр гражданского и патриотического воспитания детей и молодёжи”, подведомственное учреждение Федерального агентства по делам молодёжи — Expert.ru]. Создавалось, однако, впечатление, что она не была заинтересована в общении с активистами из молодежной среды. Посмотрим, изменится ли что-нибудь в ее стиле после того, как она возглавила Росмолодежь», — говорит Алешкин, без особого, впрочем, энтузиазма.
Природа не терпит пустоты. Политика —тоже
Возрождение молодежных движений в том виде, в котором оно существовало в десять лет назад, сегодня никому не нужно, согласен с Белоконевым председатель Национального Совета молодёжных и детских объединений России Григорий Петушков.
«Молодежные движения и молодежные организации — не одно и то же, — говорит он. — В одной нашей ассоциации состоит около полусотни организаций. Их политическая ориентация может быть совершенно различной, но мы их успешно задействуем в общих проектах, где основной служат не политические взгляды, а какие-то практические задачи. Мы вообще придерживаемся подхода «пусть расцветают все цветы» — если они в своей нише востребованы и вовлекают молодежь в какую-то позитивную повестку».
Вовлечь в позитивную повестку молодежь, которая в силу возраста настроена критично, уже само по себе является для власти серьезным вызовом. Те же «Наши» и другие провластные движения развалились, как только государство перестало уделять им внимание, потому что заявляемые ими проекты не могли существовать без государственной ресурсной подпитки, напоминает Петушков. А удержать молодых людей на одном энтузиазме сегодня нереально.
«С 1996 года существует закон о поддержке молодежных и детских объединений, но на практике он никак не помогает этим объединениям, — говорит он. — Чем были плохи советские, скажем так, «нацпроекты» вроде БАМа, служившие социальными лифтами для молодежи? Сегодняшние же нацпроекты не становятся привлекательными для молодежи, потому что не обещают социального роста, а главное — молодежь к их реализации вообще не приглашают. Разумнее поэтому было бы не плодить новые движения, а обратить внимание на уже существующие».
Существующие молодежные форумы и центры — упомянутые «Таврида», «Территория смыслов», а также центр «Сириус» — ориентированы, что называется, на «сливки общества», на поддержку талантливой молодежи. Попасть на них, по оценке Сергея Белоконева, могут максимум 10 тысяч человек в год, в то время как подавляющее большинство молодых людей в буквальном смысле слова не знают, куда себя деть. Особенно это заметно сейчас, когда закончился учебный год и огромные толпы подростков без дела слоняются по дворам.
По мнению Петушкова, государству надо направлять усилия не на создание (или воссоздание) политизированных движений, пусть и под позитивными лозунгами, а налаживать работу с молодежью по месту жительства. За этим бюрократическим словосочетанием стоят самые элементарные вещи — создавать для молодежи места, где можно проводить свободное время, при этом бесплатно, подчеркивает он и добавляет: молодежь слоняется без дела не потому, что ей не хочется ничем заниматься, а потому, что предлагаемые активности ей просто не по карману.
Природа не терпит пустоты. За те несколько лет, что молодежь оставалась без пастырей, пустоту заполнили активисты Алексея Навального, создавшего свой собственный «комсомол», а то и «пионерскую организацию». Это прямо признал Владимир Путин после серии уличных митингов, организованных сторонниками Навального минувшей зимой. А некоторые исследователи молодежной субкультуры наблюдают и возрождение среди подростков культа Виктора Цоя — постаревшая и осиротевшая два десятилетия назад его группа «Кино» даже станет хедлайнером очередного фестиваля «Дикая мята».
Между прочим, именно Цой был одним из главных властителей дум нонконформистской молодежи последних лет СССР, требовавшей перемен. Не стоит об этом забывать.
Игорь Серебряный
корреспондент Expert.ru
