Не позволяя протестовать мирным гражданам, власть сама выгоняет на улицы радикалов
Ильдар Дадин, первый осужденный по ст. 212.1 Уголовного кодекса, по всей видимости, скоро сможет выйти на волю. Конституционный суд решил, что лишение свободы – слишком суровое наказание, если нарушение порядка проведения массовых мероприятий не причинило никому вреда и не нарушило ничьих прав, а сам пикет или митинг не утратил мирного характера. Другими словами, речь идет о несоразмерности наказания и правонарушения.
Законопроект, предполагающий отмену ст. 212.1 УК, на прошлой неделе внесли в Госдуму депутаты из ЛДПР. В пояснительной записке к проекту говорилось, что при внесении статьи в кодекс несоразмерность наказания тяжести проступка «не принималась во внимание», что моральные и политические издержки не были учтены. Совпадение инициативы ЛДПР с решением Конституционного суда едва ли можно считать случайным. Есть ощущение, что власть кое-где решила ослабить прежде закрученные гайки.
Проблема, впрочем, заключается не в одной лишь ст. 212.1. Законов и статей, в соответствии с которыми можно выносить непропорциональные вине наказания, в России достаточно. Очень часто само ограничительное законотворчество преследует цель сдерживания политической инициативы. Если этот дух будет сохраняться, то моральные и политические издержки неизбежны, и одна ласточка («дело Дадина») не принесет здесь весны.
Ильдар Дадин мог проводить одиночное пикетирование «не по правилам». Но своим поведением он как раз и пытался привлечь внимание к несоответствию законодательной и законоприменительной практики в России духу ее Конституции, смыслу Основного закона.
Сейчас Дадина де-факто предлагают освободить, потому что в результате его действий никто не пострадал, а сам он не имел намерения причинить кому-либо вред. В действительности он пытался реализовать свое гарантированное Конституцией право быть недовольным властью и публично это недовольство высказывать.
Практика показывает, что реализация конституционных прав, особенно политических и гражданских, в России сопряжена с преодолением многочисленных барьеров, в первую очередь административных. Можно сказать и по-другому: существует негласная иерархия прав и свобод. Можно выйти на митинг, но важно, чтобы при этом не ограничивалась свобода передвижения других людей (и чаще всего оказывается, что митинг кому-то мешает, поэтому его нужно перенести). Можно устроить одиночный пикет и не согласовывать его, но что, если завтра этим правом воспользуются пропагандисты расовой или религиозной розни?
Гражданские и политические свободы в России гарантированы Конституцией, но количество условий «а что, если?» превращает их из краеугольного камня системы в предмет роскоши, привилегию для избранных, а порой и вовсе недоступную ценность. Происходит своего рода инверсия демократического строительства. Приоритет прав и свобод не становится фундаментом процветающего общества, а, напротив, считается, что сначала нужно обеспечить гражданам безопасность, стабильный уровень доходов, работу, чувство социальной защищенности, а уже потом разрешить протестовать и высказываться на любые темы и в любой форме.
Россия – все еще молодая демократия, со всеми издержками такого статуса. Если демократизм считается важным (а Конституция не позволяет в этом сомневаться), то политические и гражданские права должны считаться ничуть не менее значимыми, чем право комфортно ездить по городу в выходные или право на социальную защиту.
Законодатели, ограничивающие свободы и права, объясняют это соображениями безопасности, защитой от экстремизма. Однако экстремизм во многом провоцируют именно запреты. Они создают такие условия, в которых желание достучаться до власти почти неизбежно сопряжено с отчаянием и, как следствие, радикализацией. Не позволяя митинговать мирным гражданам, сама власть выгоняет на улицу радикалов.
От редакции
