В идеале эта новость должна выглядеть так: Минюст внёс в список СМИ-иноагентов издание VTimes*, сообщает признанное иноагентом радио «Свобода»* со ссылкой на признанное иноагентом издание «Медуза»*.
Закон требует от нас всякий раз сообщать, что данное средство массовой информации или данный гражданин выполняют эти вражеские функции, сами заклейменные издания разукрашены пометками, занимающими по полстраницы, а поскольку список будет непрерывно пополняться, то вскоре наши материалы будут состоять из сплошных сносок и комментариев, которые требуются по закону.
Но эта ерундистика – меньшее из зол. И даже необходимость собирать тонны справок и заполнять километры таблиц – это тоже не самое страшное. И когда лукавые кремлевские толмачи говорят, что статус иноагента никак не мешает журналистам работать, то они, конечно, имеют ввиду, что заполнение всех документов – муторная, но не смертельная вещь.
Однако смысл не в том, чтобы разукрасить страницы изданий каракулями и просиживать ночами над жировками. Главное – это страх и неопределенность. Эти чувства возникают у всех, кто работает в СМИ, которые поразили в правах. Каждый думает, что теперь будет лично с ним и чем лично ему грозит изменившийся статус его работы. Страх и неопределенность испытывают все, кто прежде с таким СМИ сотрудничали, а теперь вынуждены думать, насколько опасно написать туда колонку – даже бесплатно, насколько опасно давать комментарии и быть экспертами.
Принцип действия статуса иноагента похож на принцип действия бациллы. Сконатктировал – и заразился! Они тебе дали рубль – и ты сам стал агентом. Ты им дал рубль – и всё равно стал агентом. Перепостил, выразил поддержку, попал случайно на фотографию рядом с ними – и ты уже инфицирован. Даже если в законе ничего подобного не написано, кто знает, как этот закон интерпретирует судья? И кто знает, какие дополнения в закон впишут завтра? Тем более, что законы в России теперь приобретают еще и обратную силу.
Рекламодателям престижно сотрудничать с популярными ресурсами до тех пор, пока это приносит прибыль, и не приносит проблемы. Поддержка иноагентов в наше время – это, может, и не подвиг, но всё равно поступок. Работа в такой редакции требует мужества, потому что зарплата неизбежно сократится, а риски многократно вырастут. А ведь у всех семьи, дети, кредиты и кто мы такие, чтобы призывать людей идти на амбразуру, пока сами сидим на диванчике? То есть власти не обязательно применять грубую силу. Достаточно просто изменить среду обитания.
Конечно, статус иноагента становится в России уже чем-то вроде знака качества. Но количество такого качества растет с каждым днем. А нам очень трудно бороться с собственными страхами и неопределенностью.
Свободную прессу ждут невероятно трудные времена, хотя они и так уже давно перестали быть простыми. Но в который раз приходится говорить банальности: если в обществе нет свободы прессы, свободы слова, то трудные времена ждут и само это общество. Когда о трудностях вслух уже будет некому сказать.
Антон Орехъ, обозреватель
* российские власти считают организацию иностранным агентом
