Как житель Кемерова Игорь Востриков, потерявший всю семью при пожаре в торговом центре «Зимняя вишня», смог сделать то, чего раньше не удавалось сделать никому — надавить на Путина
Все ужаснулись трагедии Игоря Вострикова, потерявшего в огне жену и детей. Из суммы смертей его семья — почти десятая часть. Он созвал город на митинг, мы восхитились. Перед замгубернатора стоял грубо оскорбленный им человек. Он требовал правды и, произнеся триггерное слово «режим», вдруг стал героем. К нему прислушалась страна. Востриков говорил о сотнях жертв режима — власти нехотя отвели его на гарь, открыли морги. Тулеев напел ему о «майданах», лично просил ему верить и обещал решение Путина. Востриков и это пересказал стране путано — как умел. Странно, что он вообще мог говорить, но он упрямо говорил и говорил вслух. Тут что-то пошло не так. Теперь его осуждали. Наш идеальный герой ослепительно неуязвим. Лучший герой для нас — жертва, а жертвы молчат.
Страна на переходе в неизвестное. Политологи говорят — «транзит». Мэр Волоколамска напоминал митингующим, как славно пахло свежими булочками прежде, когда город пек пирожные для Москвы. И ТЦ «Зимняя вишня» был кондитерской фабрикой, пока не пришел транзит и промзоны не стали моллами. Застой пах фисташками — в переходах воняет страхом и гарью. Выходы ведут в тупики.
Социальные сети — кастинг судейских кадров. За годы новой России не придумано других форматов, только низвержение в люк под закулисные громы
Известен невроз заключенного накануне расконвоирования. Свобода забыта, пугает. На зоне все перетерто со всеми, а тут договаривайся заново. Кормят ли трижды в день? Мужик из детского кинозала убедил всех запереться и заткнуть щели, дожидаясь спасателей, а те не пришли. Спасенный от иноагентов майдана глупец стал агентом апокалипсиса.
Скоро еще пожалеют о тулеевском Кузбассе. Его затерянный мир простоял со дней революции 89-91-х годов аж до костра, храня непрерывность жизни. Губернатор кормил гостей горячими сырниками, кашей с вареньем. Таланты вознаграждались. Разобравшись в Кузбассе, мы что-то узнали бы о себе. Но теперь разбираются следователи и радостно потирают руки. Бастрыкин успокаивает Кузбасс: будут вам аресты, будут! А навстречу по социальным сетям катится: еще арестов, еще!
Социальные сети — кастинг судейских кадров. За годы новой России не придумано других форматов, только низвержение в люк под закулисные громы. Руки трясутся, им не уйти от ответственности! И замгубернатора Цивилев, став на колени перед Востриковым, встает с колен губернатором.
Нас влечет в будущее, от которого думали спрятаться. Там — тупики и закрытые двери
Не слышно достойных речей. Ни государственной, берущей ответственность на себя. Ни речи трезвых в толпе — спасатели не придут, пора пробиваться сквозь дым на четвереньках. Хоть кто-то выйдет живой! Тем сильней звучали странные речи Игоря Вострикова. Тот зачем-то спрашивал Тулеева: где же вертолеты? Будь пожарные вертолеты, никого бы не спасли, так хоть родные тела получали бы не «пофрагментно». Его абсурдная речь убийственно неподдельна. «Вот у меня один главный вопрос: почему это так случилось?» — ни президент, ни «режим» здесь не названы. Но не будь Игоря Вострикова, бесстыдно впавшего в юродство от горя, Аман Тулеев все еще кормил бы губернаторскими сырниками. Метаниями на слуху всей страны Востриков создал человечески невозможную ситуацию — даже для Путина. Он раскачал лодку. И было на Вербное воскресенье нам президентское чудо. Аман Тулеев потерял должность и вдруг (снова чудо!) заговорил человечьим голосом. Нас влечет в будущее, от которого думали спрятаться. Не оттепель — транзит. Нас ждут тупики и закрытые двери транзита, о чем не готовы говорить вслух.
Глеб Павловский
