Заявителей о преступлениях правоохранительная система в лучшем случае игнорирует
В России нет действенного механизма защиты граждан, сообщивших о преступлении. Более того, зачастую они сами становятся теми, против кого начинается уголовное преследование. По информации «НГ», в юридическом сообществе сейчас готовятся поправки в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), которые должны установить статус таких «заявителей». Без него, в частности, не работает и норма закона о борьбе с коррупцией, по которой чиновники должны сообщать обо всех ставших им известными правонарушениях в своих ведомствах.
В УПК прописаны лишь права и обязанности заявителей, а вот о том, кто именно наделяется этим статусом, там ничего не говорится. Поэтому-то и возникают ситуации, когда человек сообщает в полицию о ставшем ему известном преступлении, но его заявление откровенно игнорируют. Правоохранители отказываются говорить о конечных результатах проверки, зачастую ссылаясь на то, что обратившийся не является надлежащим лицом. А значит, не может он и ознакомиться с проверочными материалами, и, более того, лишается возможности обжаловать итоговое постановление следователя или дознавателя.
«Поскольку наше законодательство не содержит такого института, как заявитель, следовательно, не предусмотрены и механизмы защиты таких людей», – сказал «НГ» управляющий партнер юридической фирмы BMS Law Firm Алим Бишенов. По его словам, такая правовая неопределенность зачастую становится почвой для волокиты, нарушений и злоупотреблений. На практике заявители часто сталкиваются с давлением, которое выражается либо в форме уголовного преследования, либо даже в прямом физическом насилии со стороны тех, на кого они указывали.
Как рассказал «НГ» омбудсмен по защите прав предпринимателей, находящихся под стражей, Александр Хуруджи, порой заявители сами становятся мишенями для уголовного преследования. Он привел случай из собственной практики: «Предприниматель пожаловался в органы, что его подрядчик незаконно продает квартиры. Но вместо проверки из заявителя он превратился в подозреваемого – и в итоге именно его привлекли к ответственности».
«Другой рычаг давления – обвинения в ложном доносе. Органы, проводившие проверку по заявлению гражданина, указывают, что не нашли какого-либо состава преступления. А тот, в свою очередь, уже дал расписку об ответственности за лжепоказания.
Этих двух моментов достаточно для инициирования дознания уже в отношении самого заявителя, при этом инициатором такого дознания становятся сами правоохранительные органы», – заявил Хуруджи.
Статус заявителя существует только лишь в период проверки сообщения о преступлении, после возбуждения уголовного дела этот статус прекращается, отметил адвокат Григорий Афицкий. В случае если заявитель признается потерпевшим, он обретает новый процессуальный статус и достаточно широкий объем прав, если же он признается свидетелем либо вообще не приобретает какого-либо процессуального статуса, то он фактически лишается всяких прав, дающих возможность хоть как-то влиять на ход дела.
«Поэтому при нежелательности придания заявителю адекватного процессуального статуса следственные органы стараются возбудить дело по такой статье и с такой фабулой, чтобы заявитель был как максимум свидетелем, а лучше – никем», – подчеркнул собеседник «НГ».
По его мнению, лицу, сообщившему о преступлении, необходимо придавать статус, близкий по правам к статусу потерпевшего. «Это необходимо хотя бы для того, чтобы человек был уверен, что дело по его заявлению не прекратят завтра, а он останется один на один с тем, на кого он заявлял, чтобы он понимал, что он не провоцирует неуправляемую лавину, а может последовательно добиваться справедливости», – пояснил Афицкий.
«Что касается заявителей-инсайдеров, то здесь проблема кроется в том, что большинство из них становятся информаторами, когда «отстраняются от кормушки». Но они именно этим и ценны, ибо их информированность происходит от того, что они были у этой кормушки и знают схемы. Для них должна быть разработана система иммунитетов. Более того, должна быть разработана адекватная система защиты свидетелей, гарантий им», – считает адвокат.
Напомним, кстати, что закон о противодействии коррупции прямо требует от госчиновников уведомлять свое руководство не только о соответствующих предложениях в собственный адрес, но и вообще обо всех так или иначе известных ему коррупционных правонарушениях в рамках ведомства. Понятно, что эта норма не работает в том числе и потому, что нет ни понятия «заявитель», ни системы его прикрытия от потенциальных врагов. Ну а фраза из того же закона, что, мол, тот, кто сообщил о коррупции, «находится под защитой государства», никого не удовлетворяет.
Правозащитник Владимир Осечкин считает, что заявителям нужно предоставить право на рассмотрение возможных уголовных дел против них в суде присяжных: «На присяжных гораздо сложнее оказать давление, нежели на одного судью». Кстати, в докладе правозащитного центра «Агора» говорится о том, что зачастую раскрытие чувствительной информации ставит под угрозу безопасность ее источника. При этом не помогает даже использование «допустимых с точки зрения властей» механизмов – обращений к руководству, заявлений в правоохранительные органы.
«Отсутствие эффективных механизмов защиты от дискриминации приводит к тому, что заявителей увольняют или привлекают к уголовной ответственности, а нередко и то и другое сразу», – говорится в докладе.
Только восемь случаев из 100, приведенных «Агорой», обошлись без последствий для заявителей о ней. Чаще всего людей увольняли с работы (в 39 случаев из 100). В значительном количестве случаев (18) разоблачители становились фигурантами уголовных дел. Иногда (в 5% случаев) к ним даже применялось насилие или оказывалось иное давление (в 2%). Тема, по мнению экспертов, становится все более актуальной, поскольку в России растет число разоблачителей «лиц, публично раскрывающих информацию о различных нарушениях».
А вот адвокат Нвер Гаспарян полагает, что изменения в УПК не нужны. Для процессуального регулирования таких ситуаций, по его словам, достаточно имеющихся понятий «потерпевший» либо «свидетель». «Существуют нормы по государственной защите данных лиц. Практическая реализация разоблачительных заявлений самая разная, все зависит от характера публичного заявления. Немало случаев, когда правоохранительные органы реагируют на такие заявления эффективно и своевременно, бывают и иные примеры». Панацеей от возможных злоупотреблений, по его мнению, должна стать принципиальная деятельность прокуроров и судей на досудебной стадии.
Екатерина Трифонова
Корреспондент отдела политики «Независимой газеты»
