Философ Александр Рубцов о том, как власть дистанцируется от развивающихся репрессий
Акция бестолкового устрашения всех, предпринятая недавно в «Гоголь-центре» (а это был классический театр силы), вызывает у всякого грамотного театроведа чистую реакцию: «Верю!» Но у ответственных граждан России она порождает неподдельную тревогу. Как знать, не повлечет ли теперь следующий арест какого-нибудь губернатора или министра аналогичные сцены в Белом доме и Кремле, обыски на дому и в резиденциях у премьера и даже страшно подумать, у кого еще в статусе свидетеля?
Скандал вызвал лавину заявлений и острую полемику. Либеральный лагерь уже расколот, но и лагерь, по выражению президента, «дураков» – тоже. Бывший депутат Хинштейн, сделавший себе имя и все остальное на борьбе с беззаконием, заявил в твиттере: «То есть, когда с обысками приходят в Минкульт, это хорошо, а когда в либеральный театр – это произвол и борьба с инакомыслием?» Если плохо видны различия в резонансном потенциале между федеральным ведомством и отдельным проектом (даже не театром), то достаточно заметна несоизмеримость масштабов хищения, в котором обвиняют замминистра сотоварищи, и того, за которое может сесть театральная бухгалтерия (это сумма, на которую приличную госкорпорацию трудно упаковать даже салфетницей с ложечками). Тот самый случай, когда следствие дороже ущерба, а пиар вокруг хуже воровства. Инерция в оправдании этой акции «дураков» заставляет думать, что очередное хлесткое высказывание вождя относится не к только к конкретным исполнителям, но и к неопределенному кругу лиц.
Отдельная тема – мотив инакомыслия. По поводу Минкульта идейных сигналов не поступало. А зря. РФ окончательно станет демократическим государством, когда органы в масках будут врываться в министерства по депутатскому доносу в связи с идейной неблагонадежностью всей этой пародии на патриотизм, безумно затратной, а главное – дискредитирующей саму идею.
По-разному оцениваются и мероприятия в поддержку пострадавших, обращенные лично к гаранту. Считается, что такие обращения – бесплатный пиар тому, кто как раз и должен отвечать за подобные события, ставшие регулярными. Странно, что деятели культуры еще не обратились на высочайшее имя с нижайшей просьбой пощадить ребенка, читавшего «Гамлета» прямо на улице.
Эти эпизоды замечательны тем, что в них проявляется сама конструкция нынешней российской власти в ее отношении к popolo. Речь идет о виртуозном увиливании от ответственности наверху и о все более распространяющейся агрессии и репрессивной инициативе внизу. Процесс набирает силу с риском выйти из-под контроля и стать необратимым. Как сказал Исайя Берлин, «Свобода для волков означает смерть для овец» – и не только.
В тоталитаризме обычно видят режим полного (тотального) контроля государства над всеми аспектами жизни общества и человека. Обычно подчеркивают: а) подавляющую активность государства и б) контроль именно сверху. Однако для тоталитарного общества (не только государства) принципиально также втягивание населения в репрессивные установки и практики. Разогрев средней и низовой инициативы идет в диапазоне от серийных актов хорошо поставленной агрессии до нагнетания массовой истерии. Эта радость движения помутненной злобы снизу – не менее существенная сторона полноценного тоталитаризма.
Авторитаризм, в свою очередь, обычно понимается как диктатура, не дорастающая до тотальности и оставляющая вне контроля государства весьма значимые секторы жизни – порой целые территории «коллективной приватности». Соответственно, авторитаризм – это не просто «перфорированный» тоталитаризм, но режим, в котором можно оставаться при своем – если не слишком высовываться. Лишнее давление здесь стравливают, тогда как тоталитаризм такое давление специально нагнетает, стремясь, как в автоклаве, стерилизовать все не только враждебное, но и просто иное.
В плане организации силового давления нынешний российский режим выглядит перевернутым совмещением вышеописанных политических моделей. Сталинизм строил систему репрессий тотально и с самого верха. Джугашвили лично руководил процессом, лично согласовывал плановые показатели расстрелов по социальным категориям, лично подписывал чудовищные бумаги, лично выступал драматургом и режиссером диких политических спектаклей. При этом низовая репрессивная инициатива находилась под неусыпным контролем сверху и из центра. Отсюда в том числе «обратные волны» репрессий.
