В поисках жертвы. Хроника уголовных дел главы карельского «Мемориала» Юрия Дмитриева

У Соловецкого камня второй год подряд произносят имя живого человека — Юрия Дмитриева, правозащитника, историка, который разыскал и описал места массового захоронения жертв в годы террора. Сейчас 62-летнего главу карельского отделения международного историко-просветительского общества «Мемориал» снова судят по обвинению в действиях сексуального характера в отношении приемной дочери. Уголовное преследование Дмитриева длится почти два года. Общественность называет дела сфабрикованными, а власти уже успели оправдать краеведа, отменить оправдательный приговор и начать новое делопроизводство. Разбираемся, в чем и почему обвиняют историка

Кто такой Дмитриев

Юрий Дмитриев родился в Петрозаводске, рос в приемной семье, учился в медицинском училище, но не окончил его. В молодые годы он отбыл двухлетнее заключение за участие в драке. После этого он несколько раз менял не самые престижные работы, и скорее его можно было считать человеком, не нашедшим себя. В годы перестройки Дмитриев погрузился в бурлящую политическую жизнь, став помощником народного депутата Михаила Зенько (сам он входил в оппозиционное движение «Народный фронт Карелии»). Вскоре его как помощника депутата вызвали на случайно обнаруженное при земляных работах в воинском гарнизоне массовое захоронение — осмотр останков позволил понять, что здесь лежат жертвы расстрела.

Это событие стало для Дмитриева началом многолетней миссии. Он начал искать места массовых захоронений жертв коммунистического террора 1930-х годов. Личной заслугой Дмитриева стало обнаружение массовых захоронений репрессированных в Сандармохе (на площади в 10 га найденыостанки более 9500 человек) и Красном бору. Дмитриев также занимался кропотливой работой по составлению поименных списков жертв расстрела (в Красном бору установлены имена более тысячи погибших) и обстоятельств их биографии.

Сейчас, благодаря трудам Дмитриева, безымянные могилы стали мемориальными комплексами, он автор нескольких книг о Большом терроре в Карелии и строительстве Беломоро-Балтийского канала. Дмитриев — единственный в России исследователь, который восстанавливает поименные списки захороненных в расстрельных ямах в годы сталинских репрессий.

Правозащитник занимает должность главы карельского отделения международного историко-просветительского общества «Мемориал», которое было создано еще в 1987 году. В 2013-м Минюст России выявил, что организацию финансируют из-за рубежа, и потребовал зарегистрировать ее в качестве иностранного агента.

«Мемориал» признал иностранное финансирование, но отказался признавать себя иностранным агентом. В дело вмешалась прокуратура, и потянулись годы судебных тяжб. В октябре 2016 года суд признал «Мемориал» иностранным агентом и в декабре, за неделю до задержания Дмитриева, оштрафовал организацию на 300 000 рублей за отказ регистрироваться. Минюст требовал, чтобы «Мемориал» вообще ликвидировали, но Верховный суд России иск ведомства отклонил.

Первые уголовные дела против Дмитриева

За несколько месяцев до ареста Дмитриев начал говорить близким о подозрениях, что за ним следят, а его телефон прослушивают. С учетом того, что сам Дмитриев был достаточно чудаковатым человеком, погруженным в судьбы мертвых (он любил рассказывать тем, кому доверяет, что может слышать души казненных, которые помогают ему в поисках), к этим подозрениям отнеслись достаточно спокойно. 29 ноября 2016 года к Дмитриеву домой пришел участковый и попросил на следующий день явиться в отделение «для выяснения формальностей о хранении им охотничьих ружей». Историк рассказал, что на следующий день пробыл в полиции четыре часа, а когда вернулся домой, заметил, что в квартире кто-то тайно побывал.

13 декабря в дом Дмитриева пришли полицейские и следователи, провели обыск и нашли в его домашнем компьютере папки, рассортированные по годам с 2012-го по 2015-й, в которых хранился архив фотографий приемной дочери Натальи (в 2016 году ей исполнилось 11 лет), где ребенок был сфотографирован голым в четырех ракурсах: спереди, сзади и с боков. Историка сначала задержали, а потом арестовали. Как выяснилось, поводом для уголовного преследования стал анонимный донос.

Сначала было возбуждено одно уголовное дело: по статье за изготовление порнографии, затем еще три: за развратные действия (с применением насилия и без) в отношении малолетней и за незаконное хранение оружия.

По мнению следствия, «развратные действия» заключались в самом акте фотографирования голого ребёнка. Признаки порнографии были обнаружены в девяти из 144 фотографий, собранных в папку «дневник здоровья» приемной дочери Дмитриева. Сам историк утверждает, что он фотографировал девочку для наблюдения за ее физическим развитием для отчетов перед органами опеки (воспитатели ранее сообщали ему о синяках на теле девочки). Фото не печатались, по электронной почте не пересылались и в Сети не распространялись. На фото отсутствуют посторонние люди и предметы, предполагающие эротический подтекст. Единственную экспертизу проводила организация, известная в числе прочего тем, что признала экстремистским материалом Библию.

Что касается обвинения в незаконном ношении оружия, то в качестве оружия (точнее, «основной части оружия») фигурирует ржавый и непригодный к использованию обрез старого ружья, который экспертиза, проведенная после ареста, оружием не сочла. Речь идет об обнаруженном во дворе дома Дмитриева старом обрезе, который, по его словам, он отобрал у соседских мальчишек (а те, в свою очередь, нашли его неизвестно где). Обрез неисправен, а патроны для стрельбы из такого оружия давно не выпускаются. Также у Дмитриева было охотничье ружье, которым он владел на законных основаниях.

В защиту главы карельского «Мемориала»

Уголовное дело в отношении историка положило начало общественной кампании в его защиту. В «Мемориале» уверены, что дело сфабриковано. Председатель правления общества Арсений Рогинский заявлял, что кому-то в Карелии или даже в Москве невыгодна исследовательская деятельность Дмитриева.

«У нас история воспринимается как идеологическая подпорка режима. Поэтому честные историки воспринимаются как оппозиционеры режима. По мнению власти, историю надо излагать не по правде, а так, как “требуется”», — высказывался историк и член постоянной комиссии по исторической памяти Совета по правам человека (СПЧ) при президенте России Николай Сванидзе.

На сторону Дмитриева встали Союз журналистов Карелии, а также писатели Дмитрий Быков, Борис Акунин, Людмила Улицкая, Евгений Водолазкин, музыканты Леонид Федоров и Борис Гребенщиков, режиссер Андрей Звягинцев и другие общественные деятели. Имя историка произносят у Соловецкого камня в Москве в ряду других жертв политических репрессий.

Первый суд

Дмитриев провел в СИЗО год. Прокуратура просила для него девять лет колонии, однако в начале апреля судья все-таки оправдал историка по статьям: «Развратные действия в отношении несовершеннолетней» и «Использование несовершеннолетнего в целях изготовления порнографических материалов».

Повторная, независимая экспертиза не выявила признаков порнографии в снимках, а комплексная судебная сексолого-психолого-психиатрическая экспертиза в Институте имени Сербского в Москве подтвердила вменяемость подсудимого и его неопасность. По мнению адвоката Дмитриева, у суда не было оснований выносить обвинительный приговор краеведу по предъявленным статьям.

При этом Дмитриева приговорили к двум с половиной годам ограничения свободы за незаконное хранение оружия. Фактический срок наказания составил три месяца с учетом времени, проведенного в СИЗО.

За оправдательным приговором последовали три апелляционные жалобы в Верховный суд Карелии. Защита Дмитриева хотела добиться пересмотра дела о хранении оружия, региональная прокуратура требовала отменить оправдательный приговор — якобы выводы суда не соответствовали фактическим материалам дела, а также был нарушен ряд положений Уголовно-процессуального кодекса. Третью жалобу направила родная бабушка девочки, которую удочерил Дмитриев. Женщина заявила, что если снимки есть, то историк виновен.

Новый этап уголовного преследования

В июне Верховный суд Карелии отменил оправдательный приговор. Как выяснилось, приемная дочь Дмитриева рассказала психологу «новые подробности». Также за возобновление уголовных дел выступила ее бабушка. Мать приемной дочери Дмитриева, Натальи, в свое время была лишена родительских прав. Ее дети оказались в детском доме. Бабушка не возражала против направления Наташи в детский дом, оставив себе лишь одного внука, позже она попыталась забрать на воспитание еще одного, однако органы опеки ей отказали. Не исключено, что роль в этом сыграло ее сложное материальное положение.

После ареста Дмитриева Наташу отдали на воспитание бабушке. По мнению защиты историка, женщина находится под чьим-то давлением. На суде она заявляла, что Дмитриев опозорил ее семью, но на вопрос адвоката, что конкретно сделал краевед, ответила, что не знает. Сам Дмитриев жаловался, что его приемная дочь сейчас живет с родной бабушкой, а та внушает девочке, что историк плохой. Попытки Дмитриева поговорить с дочерью заканчиваются неудачно.

Сейчас Дмитриев вновь арестован. В отношении него возбудили новое уголовное дело — теперь за «действия сексуального характера» в отношении приемной дочери, и лишили его права опеки над ребенком.

Кто хочет «закрыть» Дмитриева

Более чем за полтора года, прошедшие с начала расследования дел Дмитриева, нигде не появлялось информации, кто конкретно и почему хочет посадить краеведа в тюрьму. Сам историк в своем интервью BBC после оправдательного приговора рассуждал о том, почему властям невыгодны его исследования.

«Сейчас вся наша официальная идеология направлена на то, чтобы как-то возвеличить культ Сталина, культ социализма. <…> Я верю в то, что когда-нибудь эти сведения (о репрессированных) будут востребованы, как бы их сейчас государство ни прикрывало и ни закрывало. У меня такая есть теория, что если каждый из нас будет знать свою родословную до седьмого колена, вряд ли какие-то краснобаи по телевизору смогут увести нас ложными лозунгами», — сказал он.

На вопрос журналиста, что будет, если его все же посадят, Дмитриев ответил, что работы по поиску захоронений жертв сталинских репрессий продолжат его сподвижники.

В августе в Сандармохе работала экспедиция Российского военно-исторического общества (РВИО), члены которой заявили, что нашли там захоронения узников финских концентрационных лагерей и останки погибших солдат в боях против финских оккупантов в 1941–1944 годах.

В РВИО утверждают, что расстрелы репрессированных в Сандармохе не доказаны, а «Мемориал» — даже не научное сообщество.

Директор Медвежьегорского музея в Карелии Сергей Колтырин сначала подтвердил «Новой газете», что в Сандармохе финны могли расстреливать советских солдат, но потом опроверг свои слова.

«А что от меня зависит? Я всего лишь директор музея. Вы приехали — и уехали. А мне тут работать. Я боюсь за свой музей. Я боюсь судьбы Дмитриева», — сказал он.

Подготовили Станислав Кувалдин, Екатерина Тимофеева