Поразительно, но «поведенческая экономика» поможет раздобыть эти средства незаметно для их владельцев
Говорят, фарш невозможно прокрутить назад. История накопительной пенсионной системы в России может опровергнуть эту пословицу. Чиновники пытаются не только снова собрать пропущенный уже было через мясорубку кусок мяса, но и прокрутить его повторно. Почему бы этого не сделать, если граждане не возражают? Невозможно как-либо иначе трактовать идею Минфина и Центробанка заставить будущих пенсионеров накапливать «индивидуальный пенсионный капитал» (ИПК).
В предыдущий раз поступили слишком варварски: с 2002 года работодателей заставили отчислять 2–4%, а затем и 6% зарплаты работников на пенсионные накопления. А решениями 2004-го и 2013–2018 годов эти накопления заморозили и почти национализировали. В полном соответствии с юридической техникой: те накопления граждане только считали своими, по закону же они были средствами Российской Федерации. Вот она за ними и пришла.
Теперь все будет тоньше: Минфин и Центробанк готовят существенный апгрейд системы. Правда, суть накоплений 2.0 от этого не поменялась: государство очень хочет распоряжаться личными деньгами граждан.
Сначала об апгрейде. Законопроект об индивидуальном пенсионном капитале (ИПК) до сих пор не опубликован – планировалось к октябрю завершить его обсуждение, но помешало обсуждение повышения пенсионного возраста, поэтому большинства деталей мы пока не знаем. Документ дорабатывается, первый зампред ЦБ Сергей Швецов на днях сказал, что текст вот-вот опубликуют.
Предполагается, что отчисления на ИПК будут постепенно расти – с 0% до 6%, на 1 п.п. в год. В этом отношении усовершенствования несомненны: благодаря постепенности будет отнято меньше денег, и не так резко. Второе улучшение касается добровольности: от накопления ИПК можно будет отказаться. Третье – права собственности: вроде бы планируется сделать средства ИПК собственностью накопителей. Четвертое улучшение: у пенсионных фондов будет чуть больше возможностей по инвестированию средств ИПК.
Плюсы на этом заканчиваются, и начинаются недостатки ИПК. Главный из них – продолжение его достоинств: благодаря плавности повышения нового взноса его легко не заметить. Стать владельцем ИПК, включиться в новую схему накопления проще простого. Для этого не надо будет вообще ничего делать – все сделает работодатель: отмерит идущую на ИПК долю зарплаты и будет ежегодно повышать ставку отчислений вплоть до 6%. Гражданам предполагается дать от 1,5–2 до 5 лет, чтобы отказаться от новой схемы или принять ее. Меньший срок – если средства уже накапливаются в НПФ, больший – «молчунам», держащим накопления во Внешэкономбанке. В случае согласия пенсионные накопления 76,7 млн россиян конвертируют в ИПК. Чтобы отказаться от ИПК, надо будет написать заявление. Чтобы согласиться, достаточно промолчать: если отказное заявление не поступит, накопления будут конвертированы в ИПК. Запустить новую систему накоплений планировалось с 2019 года; из-за возражений социального блока правительства это отложили на год.
В отличие от системы 2002 года, это не обязательные, а добровольные накопления. Они не заменяют, а дополняют обязательный взнос в ПФР с зарплаты. Как можно собирать с людей деньги на добровольную схему накопления без их на то согласия? Это позволяет 158-я статья Гражданского кодекса: «Молчание признается выражением воли совершить сделку в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон». Или, как говорилось в нескольких советских анекдотах, «молчание – знак согласия».
Известный советским партократам прием подняла на знамя и современная поведенческая экономика во главе с Ричардом Талером и Кассом Санстейном. (Критику этой формы патернализма можно найти в статьеэкономиста НИУ ВШЭ Ростислава Капелюшникова.) Из-за лени, нелюбопытства, несклонности к переменам, инерции и прочих «ошибок разума» очень важно, какой вариант предполагается «дефолтным» – принятым по умолчанию. Делая таковым «правильную» опцию, государство может подталкивать людей к желательному поведению, формально сохраняя за ними свободу выбора. Это современный «либеральный» патернализм. Если ситуация выбора сконструирована так, что для положительного решения нужно предпринимать усилия, многие на них не решаются или бросают на полпути. Если же, наоборот, усилия нужны, чтобы отказаться, в то время как одобрение не требует от людей никаких телодвижений, число согласившихся резко возрастает. Российским чиновникам эта схема известна как раз на пенсионном материале – по числу «молчунов», которые не перевели накопления в НПФ, а автоматически оставили их ВЭБу.
Пока чиновники продолжают обсуждение законопроекта между собой. Поэтому не вполне ясно, будет ли автоматический переход к накоплениям 2.0 касаться только конвертации прежних накоплений, или и новых отчислений тоже. Позиции несколько раз менялись. В какой степени ИПК будет являться объектом госгарантий, какими будут схемы его выплат (предполагалось три, с возможностью и без возможности наследования), – все это будет видно, только когда чиновники закончат работу над законопроектом. Альтернатива «автоподписке» по умолчанию – вариант, при котором работодатель будет предлагать работнику присоединиться к накоплению ИПК. Это «авторегистрация»: взносы тогда будут собираться, если будущий пенсионер подпишет заявление. Пенсионные фонды против такой схемы – это снизит приток средств. Но социальный блок правительства против «автоподписки».
Работодателей волнует другой вопрос. Вариант, при котором зарплата постепенно сокращается на 6%, едва ли будет популярным среди работников. Так что платить взнос во многих случаях надо будет за счет средств работодателя, не меняя уровень оплаты труда. Поэтому РСПП в обмен на участие в ИПК требовал разрешить формировать средства ИПК в корпоративных пенсионных фондах. Это выгодный для крупных корпораций, но не особо выгодный для накопителей вариант. Ведь их риски тогда не диверсифицируются. И, к примеру, сотрудник банка «Открытие», теряющий работу с банкротством банка, утрачивает одновременно и часть накоплений, которые держались в НПФ «Открытие». Вопросов много, и на каком именно сценарии остановятся чиновники, пока не вполне понятно им самим.
Накопления 2.0, как и предыдущая версия системы, нацелены не на максимальный прирост и надежность инвестиций для пенсионеров, а на то, чтобы эти деньги «поработали на российскую экономику» и послужили развитию пенсионной индустрии. Это будет источник длинных денег, отмечает председатель ЦБ Эльвира Набиуллина.
Но в российской экономике нет дефицита «длинных денег». Об этом свидетельствует многолетний отток капитала и гигантский навес банковских депозитов населения: не самый доходный, мягко говоря, инструмент, но лучшего по соотношению риск/надежность люди не видят. В российской экономике не хватает достаточно надежных доходных проектов, защищенных от рисков госвмешательства, в которые можно было бы вложить средства на длительный срок. Все разговоры о нехватке «длинных денег» – не более чем желание получить плохо контролируемые их владельцами средства в длительное пользование по ставкам ниже рыночных. В этом смысле средства ИПК столь же удобны, как пенсионные накопления 1.0: контролировать их инвестирование будут пенсионные фонды, а не хозяева средств. Значит, эти деньги будет легко пустить на нужные правительству проекты с сомнительной окупаемостью: скоростные ж/д дороги до Казани и Грозного, мост на Сахалин и т.п. Пенсионная индустрия радостно предвкушает возобновление накоплений. На базе ВЭБа его новый глава Игорь Шувалов планирует создать государственный пенсионный фонд (готовится специальный закон об этом), который точно не останется без дел. Дизайн системы предполагает большое количество «промолчавших».
Инвестирование средств будущих пенсионеров может производиться и исходя из интересов людей, а не ради роста благосостояния получателей инвестиций и пенсионной индустрии. Но это совсем другой подход. Он требует диверсификации – работы на разных рынках, покупки в портфели фондов акций и облигаций эмитентов развитых и развивающихся стран. Так работают иностранные пенсионные фонды. У нас же идея в другом: средства должны работать на благо отечественной экономики, а не на благо будущих пенсионеров. То есть пойти на инфраструктурные проекты, осуществляемые госкомпаниями и бизнесменами путинского круга, либо на проекты банков или промышленных групп, в которые входят НПФ.
Даже если бы пенсионные накопления инвестировались по всем правилам (чего от ИПК ждать не следует), принудительные или полупринудительные накопления – идея очень плохая. Работники в возрасте 25–55 лет находятся в разных жизненных ситуациях. Одни прожигают свою жизнь и не планируют существовать на пенсии или, наоборот, думают работать до гроба. Другие погрязли в ипотеке и прочих кредитах, и им разумнее погашать взятый под 10–20% долг, нежели накапливать средства с доходностью в лучшем случае 6–8%. У третьих собственные пенсионные планы: вырастить детей, которые обеспечат их в старости; купить недвижимость и затем жить на арендный доход – да мало ли возможностей. Не дело государства – регулировать частные инвестиции. Его задача в другом – обеспечить пенсионерам минимальный уровень достатка. Решать ее можно разными способами (распределительная пенсия, базовый гарантированный доход, бесплатное лекарственное обеспечение и т.д.), но принудительные инвестиции тут ни при чем. Совсем.
Борис Грозовский
Экономический обозреватель
