Пытки в России не искоренить, пока общество считает их нормой
Скандал с издевательствами сотрудников ФСИН над заключенными исправительной колонии № 1 в Ярославской области продолжает набирать обороты. Руководство службы исполнения наказаний в начале сентября инициировало новую проверку своих коллег в этом регионе. По обвинению в превышении должностных полномочий арестовано 14 сотрудников колонии. Петицию о привлечении к ответственности руководства ярославской колонии подписали 158 тысяч россиян.
Проверяют и остальные регионы – местные управления ФСИН готовят отчеты о соблюдении прав человека в колониях и тюрьмах. Только за последние две недели августа в федеральное ведомство поступило 42 жалобы о пытках со всей страны. Следственный комитет уже проводит проверку по таким жалобам в нескольких колониях. Одновременно ФСИН намерена провести переаттестацию своих сотрудников и создает систему «тотального видеонаблюдения».
Возбуждаются уголовные дела, проводятся проверки, санкционируются аресты, идут суды и по жалобам на пытки в полиции – в Санкт-Петербурге, Татарстане, Хабаровске, Карачаево‑Черкесии. Правда, в официальной сводке таких дел единицы. В разы больше сообщений со всех уголков страны об издевательствах над людьми со стороны правоохранительных органов остаются неподтвержденными. Более того, участились случаи, когда пожаловавшихся на пытки самих привлекают к ответственности за ложный донос.
Если верить официальной статистике, то пытки в России – ЧП, редчайший случай. При этом ни для кого не секрет, что пытки в стране не просто существуют, а применяются регулярно. Да, периодически случаются скандалы, подобные тому, что произошел в ярославской колонии. И каждый раз «выясняется», что проблема системная. Каждый раз проводятся переаттестации и реформы. Только они почему-то проблему эту не решают – возникает новый скандал, и все возвращается на круги своя. Возможно ли вообще ее решить? «Профиль» попытался вместе с экспертами найти ответ на этот вопрос.
Невеселый список
«Ласточка», «слоник», «звонок Путину», «водолаз», «холодильник» – мало кто не знает эту «классику» пыточной системы. При этом жертвой пыток может стать любой – и обычный уголовник, и предприниматель, и студент, и правоохранитель. Так, Евгений Макаров, скандальное видео об избиении которого в ИК № 1 Ярославской области в конце июля появилось в Сети, был неоднократно судим за кражи и нанесение тяжких телесных повреждений.
В апреле в СИЗО № 4 Санкт-Петербурга был найден мертвым, с петлей на шее и со следами избиений и ожогами, предприниматель Валерий Пшеничный, которого друзья и сослуживцы называли «русским Илоном Маском». Там же, в Петербурге, в СИЗО № 3 в январе тюремные врачи и члены ОНК зафиксировали следы пыток у анархиста и антифашиста Игоря Шишкина, которого ФСБ обвиняет в участии в террористическом обществе «Сеть». В том же месяце в палате интенсивной терапии УФСИН Курганской области умер жаловавшийся на пытки студент-медик 24‑летний Руслан Сайфутдинов. В июле в Воронеже возбудили дело против полицейских по обвинению в пытках двух студентов. Молодых людей правоохранители задержали по подозрению в краже, а потом «играли» с ними «в хрипоту», добиваясь признания.
Одним из самых громких дел был скандал с нижегородским сотрудником милиции Алексеем Михеевым, которого сослуживцы допрашивали так, что, не выдержав «пристрастия», он выбросился из окна. В 1998 году Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал Михеева жертвой пыток, и это было одним из первых подобных решений, где российские власти признавались виновными в нарушении запрета на бесчеловечное обращение. А именем умершего в московском СИЗО в 2009 году предпринимателя Сергея Магнитского был назван известный санкционный список.
При этом последний скандал в Ярославской области совпал с еще одним знаменательным событием. В конце июля в Женеве Россия отчитывалась перед Комитетом против пыток ООН (OHCHR, КПП) за соблюдение Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Одновременно было представлено 13 альтернативных докладов от различных правозащитных организаций. Отчет происходит регулярно, каждые пять лет. Последний, шестой по счету, доклад РФ охватывает период с 2012‑го по середину 2016 года.
«О каждом случае причинения осужденному, лицу, заключенному под стражу, или иному лицу телесных повреждений либо наступления их смерти в результате применения сотрудником уголовно-исполнительной системы физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия незамедлительно уведомляется прокурор с последующим направлением ему в течение 24 часов с момента их применения материалов», – доложил комитету замминистра юстиции, глава российской делегации Михаил Гальперин. Как следует из доклада, на пытки жалуются нередко (пара сотен жалоб ежегодно), но в большинстве случаев изложенные в них факты не находят своего подтверждения.
А Комитет против пыток в своих заключительных замечаниях по итогам этого доклада, в свою очередь, выразил обеспокоенность «многочисленными сообщениями о применении пыток и жестокого обращения, включая случаи, когда пытки используются для получения признаний, а также множество других задокументированных случаев пыток». В связи с этим комитет «побуждает государство‑участника противодействовать безнаказанности за допущенные случаи пыток, включая гарантии, что высокопоставленные официальные лица публично и однозначно подтвердят, что пытки неприемлемы и что каждый, применивший пытки или соучаствовавший в пытках, или с чьего молчаливого согласия пытки были применены, включая руководство, будет преследован в уголовном порядке».
Впереди планеты всей
Уголовная ответственность за применение пыток наступает по трем статьям УК – «Истязание» (ст. 117), «Превышение должностных полномочий» (ст. 286) и «Принуждение к даче показаний» (ст. 302). По официальной статистике РФ, приведенной в докладе, ежегодно в период с 2012‑го по 2015‑й возбуждалось 4–6 тыс. дел по первым двум статьям и всего 2–6 дел по третьей. До суда доводили 2–3 тыс. дел в первом случае и 0–2 дела во втором. При этом ежегодно в период 2013–2015 гг. в учреждениях ФСИН умирало около 4 тыс. человек. От заболеваний – свыше 3 тыс. человек ежегодно (250–400 – от туберкулеза, 1,1 тыс. – от ВИЧ), из-за производственных травм – в среднем 10 человек каждый год, в результате суицида – в среднем 400, «по другим причинам» – в среднем 200 человек.
Более свежие данные «Профилю» привела уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова, сославшись на информацию ФСИН. Так, в 2017 году поступило 1473 обращения граждан по вопросу незаконного применения физической силы и специальных средств. В 2016 году было 1278 обращений, а в 2015 году – 1984.
«Вместе с тем количество уголовных дел, возбужденных в отношении сотрудников УИС по фактам применения физической силы и специальных средств, составило в 2017 году 9, в 2016-м – 14 и 6 – в 2015 году», – отметила омбудсмен. «В 2017 году в мой адрес поступило 5063 индивидуальных и коллективных обращения по поводу нарушения прав и законных интересов лиц, находящихся в местах принудительного содержания, в том числе по вопросу необоснованного применения физической силы и специальных средств, – говорит Татьяна Москалькова. – По результатам рассмотрения поступивших в мой адрес жалоб было оказано содействие в защите прав 9,5 тыс. человек».
Своя статистика есть и у ЕСПЧ, и Россия в ней безусловный «лидер». По данным на начало текущего года, всего было констатировано 58 нарушений запрета на пытки, 719 – на бесчеловечное обращение и 187 нарушений права на эффективные средства правовой защиты. По числу нарушений запрета на пытки с нами могут посоперничать только Турция, где ЕСПЧ выявил 31 такой случай, и Украина, против которой принималось 15 аналогичных постановлений.
На нет и статьи нет
В российском законодательстве предусмотрено все, чтобы пытки не только не допускались, но и эффективно расследовались. В УК, как упоминалось, есть целых три статьи, где за их применение наступает уголовная ответственность. Подробно расписана процедура выявления таких фактов и в докладе РФ в КПП. В частности, «в случае выявления у подозреваемого (обвиняемого, осужденного) телесных повреждений, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий, медицинским работником составляется соответствующий акт».
По данным на 2016 год, в исправительных учреждениях ФСИН было установлено 267 интегрированных систем безопасности, использовалось 3043 комплекта телевизионных систем видеонаблюдения, в состав которых входило 56 240 камер. «Для контроля за осужденными помимо стационарных средств видеонаблюдения и контроля используются более 12 тыс. носимых видеорегистраторов», – приводятся данные в докладе. Кроме того, в следственных изоляторах УИС 8 719 камерных помещений было оборудовано 10 616 видеокамерами. Законодательство, резюмируется в официальном отчете, «обеспечивает лицам, задержанным по подозрению в совершении преступления, право на квалифицированную юридическую помощь, право на уведомление близких лиц о своем задержании, право быть проинформированным о существе подозрения, а также право заявить ходатайство об оказании медицинской помощи и медицинском освидетельствовании».
Одна из причин, по которой все это не работает (или работает из рук вон плохо, судя по последним скандалам), состоит в том, что в российском УК нет специальной статьи о пытках. Эту претензию КПП предъявляет России из раза в раз. Да, есть статья об «истязании» с подробным описанием этого термина. Но, в отличие от российской терминологии, разъясняет председатель межрегиональной общественной организации «Комитет против пыток» Игорь Каляпин, международная практика предполагает, что пытки – это такое преступление, где человек становится жертвой именно представителя власти, чиновника, сотрудника правоохранительных органов. Казалось бы, на это есть статья о превышении должностных полномочий или о принуждении к даче показаний.
«Из-за того, что у нас нет такой специальной статьи, у нас нет и достоверной статистики по пыткам, – говорит правозащитник. – В частности, одна из таких «топовых» статей, «Превышение должностных полномочий» (ст. 286 УК), по которой обычно и привлекают и полицейских, и сотрудников ФСИН, предусматривает ответственность далеко не только за пытки. Ведь в понятие «превышение должностных полномочий» входит очень много всего». Отсюда и тысячи дел по указанной статье, демонстрирующих эффективность борьбы с пытками.
В этом смысле законодательство нуждается в совершенствовании, подтверждает Татьяна Москалькова. «В первую очередь речь идет об Уголовном кодексе Российской Федерации в части закрепления в нем самостоятельного состава преступления – статьи, предусматривающей наказание за жестокое обращение с гражданином с использованием своего служебного положения», – заявила она. Почему же за столько лет эта статья до сих пор не принята? А потому, что просто не знают, куда ее вписать.
«Аргументы, которые приводят сотрудники Минюста и Генпрокуратуры, не выдерживают никакой критики, – считает Игорь Каляпин. – По их словам, структура УК не позволяет эту статью вписать, так как составы преступлений сгруппированы по объектам преступного посягательства». По логике, статья о пытках должна быть в разделе преступлений против личности. Но так как преступление совершается должностным лицом, то место ему либо в разделе о должностных поступках, либо в разделе преступлений против правосудия, либо в разделе преступлений против порядка управления. «На самом деле все легко решается, и это точно не проблема, о которой можно говорить 20 лет и ничего не делать, – говорит правозащитник. – Нет политической воли. Но есть очень странная ситуация, когда все понимают, что пытки в стране есть».
Ее величество раскрываемость
У недостаточной эффективности расследования случаев пыток тоже есть причины. Одна из них – слишком маленький штат сотрудников соответствующих подразделений правоохранительных органов. Так, в альтернативном докладе российской организации «Комитет против пыток» приводится пример Приволжского федерального округа. Он включает в себя 14 регионов, в которых проживают 30 млн человек. Расследованием пыток при этом в ПФО занимаются три человека в местном СК – два следователя и один руководитель. «По неофициальной информации, в органы Следственного комитета России в ПФО поступает, по разным оценкам, от 2 до 5 тысяч сообщений о преступлениях, совершаемых сотрудниками полиции и Федеральной службы исполнения наказаний, – говорится в докладе организации. – Очевидно, что проверить, а тем более эффективно расследовать такое количество сообщений подразделение из трех человек попросту не способно».
Российская делегация заверила КПП, что делает все для эффективного расследования скандального случая с пытками в ярославской колонии. «Представитель комитета Фелиция Гаер в ответ на это заметила, что подобные заверения про тщательность расследования и наказание виновных уже делались и раньше, – рассказывает руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова. – Можно сказать, что в этот раз комитет с точки зрения дипломатического языка был категоричен в своей работе с российской делегацией».
Но именно раскрываемость преступлений становится препятствием для раскрываемости пыток.
«Прокуратура прекрасно понимает, что пытки, незаконное насилие, к сожалению, являются элементом каждодневной работы и в полицейской практике, и в практике ФСИН, – говорит Игорь Каляпин. – Сотни тысяч человек, которые работают в полиции и ФСИН, завтра по-другому работать не начнут. У нас и преступления при помощи пыток раскрываются. Не скажу, что в колониях сидят сплошь невиновные, но там достаточно много людей, которые кроме приговора за свое преступление взяли на себя еще пару чужих, потому что к ним применяли пытки, а полицейским нужно было обеспечить раскрываемость». А раскрываемость преступлений в России самая высокая. Так, по данным МВД, раскрываемость убийств в 2017 году достигла 92%, тяжких телесных повреждений – 93%, изнасилований – 98%, а раскрываемость грабежей и краж «повысилась до 69%». Для сравнения: раскрываемость убийств в странах Европы составляет 45%.
Впрочем, вскоре может появиться и новая статистика от прокуратуры. «По имеющейся у меня информации, Генеральная прокуратура планирует провести проверку материалов об отказах в возбуждении или прекращении уголовных дел по заявлениям о неправомерном применении физической силы и специальных средств в местах принудительного содержания, – сообщила Татьяна Москалькова. – Полагаю, что и эти результаты также будут небезынтересны».
Главное – не молчать
«Заметим, что пытки есть везде, не только в России. Пусть в качестве эксцесса или преступления, но время от времени эти ситуации происходят во всех странах, достаточно посмотреть практику Европейского суда по правам человека о нарушении статьи 3 Европейской конвенции, – говорит Игорь Каляпин. – Решения ЕСПЧ выносил в отношении Германии, Англии и других «флагманов» защиты прав человека».
Россия в этом смысле не уникальна, подтверждает Асмик Новикова. «Например, в Австрии тоже актуальна проблема ложного доноса в отношении жертв пыток, – говорит она. – Россия не выглядит самой отвратительной, проблема пыток универсальна. Другое дело, какие усилия прикладывает страна для решения этой проблемы и частота применения этих методов». И вот тут-то и есть корень зла: системы предотвращения пыток, реагирования на них и эффективного расследования есть, но они не работают.
«И я, и региональные уполномоченные постараемся сделать все для того, чтобы восстановить нарушенные права граждан, пострадавших от неправомерного применения силы в местах лишения свободы. Это диктует наш долг и чувство справедливости», – обещает Москалькова. По ее словам, «необходимо совершенствовать и профилактику совершения подобных противоправных действий». Например, увеличить в учреждениях ФСИН количество стационарных видеокамер и носимых сотрудниками видеорегистраторов, предлагает уполномоченный. И ФСИН, как говорилось вначале, уже обещает сделать такую систему «тотальной». «Недавно по указанию директора ФСИН России было решено бессрочно хранить записи, на которых сотрудники применили физическую силу и спецсредства», – говорит омбудсмен.
Однако это вряд ли поможет, считает Игорь Каляпин. «ФСИН сейчас озвучила несколько своих новых приказов про видеорегистраторы, про сдачу экзаменов на знание законодательства и нормативной базы, про переаттестацию и прочее, – говорит он. – Ровно то же самое озвучивалось несколько раз и раньше, после любого эксцесса. Неужели кто-то думает, что эти офицеры ФСИН били осужденного по пяткам, потому что они законов не знают? Разве эти сотрудники не знают законов, думают, что все это разрешено? При чем здесь аттестация?».
Опять же, доступ к записям с видеорегистраторов имеют только сами органы ФСИН, общественность их не контролирует. И случай публикации видео с избиением Евгения Макарова в ярославской колонии – действительно исключение. Адвокат «Общественного вердикта» Ирина Бирюкова, представляющая его интересы, вынуждена была бежать за границу из-за поступающих ей после огласки угроз.
Важную роль в решении проблемы пыток играет и КПП, считает Асмик Новикова. «Если Комитет против пыток ООН говорит, что необходимо, допустим, изменить стандарты расследования пыток и возбуждать уголовные дела сразу же, как человек на них пожаловался, то к Российской Федерации как участнице этого диалога возникнет вопрос, если она не станет это выполнять, – говорит она. – Государство должно будет аргументированно это объяснить. Да, это мягкая сила, но все же сила». Пока, правда, эта мягкая сила слабо влияет на общую ситуацию. И главная причина того, что пытки стали у нас системой, пожалуй, состоит в том, что само общество считает их если не нормой, то относится к ним терпимо. В частности, согласно опросу ФОМ, проведенному по следам скандала в Ярославской области, 39% россиян считают случаи пыток и издевательств над заключенными правилом, 36% – исключением.
Причем доля первых возросла (с 28% в 2016 году), а доля вторых снизилась (с 41%). Из тех, кто назвал пытки правилом, 8% причиной считают жестокость и бесчеловечность работников тюрем, еще 8% – недостаточный контроль за действиями таких работников, 4% констатируют: такова система, 3% считают это наказанием за нарушение режима и вызывающее поведение заключенных, еще 3% назвали это беззаконием и нарушением прав человека, 2% – коррупцией и вымогательством. Прошлогодний опрос «Общественного вердикта» показал, что 41% считают: силовики имеют право «идти на незначительные нарушения закона для раскрытия общественно значимых преступлений». А 63,4% высказались за пытки маньяка, похитившего детей.
При этом 12,3% заявили, что сами были жертвами насилия правоохранителей, 28,6% опрошенных знали о таких случаях со своими близкими, а 28,6% стали свидетелями избиений стражами правопорядка. «Комитет против пыток» Игоря Каляпина проводил свой опрос на центральной улице Нижнего Новгорода. «На вопрос «Можно ли применять пытки?» большинство отвечает: «Смотря к кому», – поделился результатами правозащитник. – К террористам и педофилам, по их мнению, можно, а то они не сознаются. А если люди так считают, то и чиновники считают, что так можно. Теоретически все понимают, что это нехорошо, незаконно, но у нас много незаконного, а за это не наказывают».
И только случаи, имевшие большой общественный резонанс, вызывают практически единодушное негодование. «То, что говорят правозащитники, к сожалению, ситуации не меняет. Нас проще объявить иностранными агентами и пособниками ЦРУ. В крайнем случае посадить, – говорит Игорь Каляпин. – А когда вместе с нами это начинают повторять несколько десятков тысяч человек, которые раньше вообще на это не обращали внимания, это вызывает панику и понимание того, что нужно что-то менять. Очень важно, чтобы это не просто часто повторялось, а чтобы этот фокус внимания к этой проблеме продолжался. Для выявления пыток нужны не видеорегистраторы, которые выдает заинтересованное ведомство. Надо, чтобы о случаях пыток знали не только живущие при колониях следователи и прокуроры, но и общественность».
Екатерина Буторина
