«Украинизация» российской политики. Это сказал не я, а один из главных шутов путинской пропаганды Владимир Соловьев, одним из первых учуявших небывалое: депутаты Государственной думы, призванные как один — по крайней мере после «Крымнаша» — сплачиваться под знаменем патриотизма и единомыслия, — оскорбляют друг друга и спорят. И о чем! О «Матильде»!
Фрагменты заседания думского комитета по культуре с отповедью бывшему крымскому прокурору Наталье Поклонской я перечитывал с таким же искренним изумлением, с каким в школьные годы читал стенографические отчеты партийных съездов, посвященных борьбе с оппозицией. У меня не вызвали симпатий ни Зиновьев, ни Каменев, ни их оппоненты, но в пылу противостояние недавние большевистские вожди, низвергнутые с Олимпа, вдруг оказывались страстными и честными, их критики легко переходили от идеологических инвектив к личным оскорблениям, а самое главное — оказывалось, что вся эта публика, еще недавно сплотившаяся в едином бандитском порыве, точно знает, что на самом деле происходит в стране.
Так и тут. Режиссеры Говорухин и Бортко, еще вчера соревновавшиеся в подобострастии и защите любого путинского безумия, вдруг заговорили о цензуре, антисемитизме, мракобесии и даже о том, каким «авторитетом» пользуется на самом деле Государственная дума в народе, — оказывается, они все знают, разделяют и понимают. И это всего лишь реакция на какую-то там «Матильду» и Поклонскую. Страшно представить себе, что скажут российские мастера культуры в день, когда по телевизору сообщат об отставке Путина. Впрочем, теперь уже примерно понятно что.
Но к раздражению и ненависти примешивается и искреннее недоумение. Они искренне не понимают, почему отставная прокурорша, которая до оккупации Крыма была в буквальном смысле слова никем, а после аннексии получила популярность, кабинет и должность, так себя ведет. И это показывает, что они в самом деле не понимают, что они присоединили. Не понимают ни Говорухин с Бортко, ни Мединский, ни, наверное, Путин.
Путин тащит Россию в Советский Союз — мелкими шажками, но так, чтобы не вырвалась. Отсюда и восстановление советского гимна, и цитаты про Сталина в метро, и возвращение красного знамени, и стилистика пропаганды. И вся его братия — от Мединского до Говорухина с Драпеко — выстроилась под реставрацию этого мифа. А в Крыму — в тех кругах, где вращалась Поклонская и куда она вернулась, — был другой миф, имперский. Путин ведь отдал Крым не старой советской номенклатуре, не «донецким», а команде шовиниста Аксенова. Эти люди всегда противопоставляли Украине именно Российскую империю, а не СССР — так им проще было воспринимать себя графьями, а всех этих украинцев — мужиками беспородными. Памятник Николаю ІІ в Новом Свете появился до аннексии Крыма, а памятник Сталину в Ливадии — после. Но в Москве предпочли ничего такого не замечать: кому интересны туземные предрассудки.
А Поклонская — дитя этих предрассудков. Понятно, что, как любая конъюнктурщица, она играет и переигрывает, но она может быть искренне уверена, что это беспроигрышная партия — потому что до сих пор именно нарочитое мракобесие помогало ее карьере и, как это ни удивительно, самоощущению. Поклонская — прокурор из Таврической губернии, а Говорухин с Бортко — советские кинорежиссеры. Как эти люди вообще могут понять друг друга?
И она там не одна такая. Единственная коллега Поклонской, которая на комитете ее поддержала и говорила о ее «православности», тоже была из Крыма. Да, вот на такой Крым и смог опереться Путин. Другого Крыма у него нет. И у Говорухина и Бортко нет. Нормальные люди, смотревшие их собственные фильмы во времена, когда депутаты еще были режиссерами, не поддерживают авантюр. Крым, который Россия приобрела, — это Крым «Черной кошки» и православных Шариковых. И одна — вернее, не одна — такая Шарикова стала депутатом Государственной думы.
Так что Соловьев не вполне прав. Это не совсем «украинизация» российской политики — хотя в своем стремлении сокрушить оппонентов Поклонская действует с вполне понятной ей самой украинской инициативностью и нахрапистостью, а не с российской покорностью и извечным страхом перед начальством. И все же это — «крымизация» российской политики. Крым же ваш.
И в этом нет ничего нового. Вначале была «чеченизация», теперь «крымизация». В своем стремлении покорить метрополию колония нередко навязывает ей свои правила игры.
Виталий Портников
