Андрей Колесников из «Коммерсанта» просто спас репутацию отечественных деятелей культуры, получавших вчера высокие награды в Кремле из рук главного начальника страны. Федеральные телеканалы, информировавшие народонаселение о событии, зафиксировали лишь неподдельный верноподданнический восторг вкупе с неизбывной благодарностью «партии и правительству». Что выглядело совершенно позорно, если знать, что накануне российское государство всей мощью Следственного комитета и ФСБ наехало на театральный «Гоголь-центр» и его руководителя Кирилла Серебренникова. Положительно отреагировав тем самым на доносы о вольнодумстве и оскорбляющие православных патриотов постановки. Творческая интеллигенция ответила заявлением, подписанным самыми знаменитыми ее представителями. Заявление зачитала Чулпан Хаматова на ступенях «Гоголь-центра», где в этот момент шел обыск. Но ни худрук Театра наций Евгений Миронов, ни генеральный директор Большого театра Владимир Урин, заранее сообщивший о том, что он написал свое послание Путину, не рискнули озвучить свое возмущение, глядя в глаза президенту. Видимо, вполне всерьез восприняли слова думского начальника Володина: «Меньше слов, меньше срок».
Представители СМИ, правда, зафиксировали, как Евгений Миронов о чем-то шептался с руководителем государства перед получением ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени и даже оставил ему какие-то листочки. И вот корреспондент «Коммерсанта», обладающий самым прекрасным слухом среди всех журналистов кремлевского пула, услышал такой диалог Путина и Миронова, состоявшийся уже после награждения:
« — Вы знали? Знали об этом?!
— Да,— подтвердил президент.— Вчера узнал.
То есть, видимо, как обычно, из СМИ.
— Зачем? Ну зачем это делать?! Вы же во Францию в понедельник летите! Вам-то это зачем?!
— Да дураки,— неожиданно сказал Владимир Путин».
Чем, как следует понимать, облегчил судьбу попавшего в опалу режиссера. То ли царь Иван Васильевич в минуту редкого просветления, то ли царь Иосиф Виссарионович, прилюдно вслух размышляющий, прощать или нет деятеля культуры за некое выдуманное прегрешение, и решающий — простить. Многочисленным юродивым и кликушам, теснящимся у трона, следует подхватить «Добрая, добрая…» и броситься в радостный пляс.
Слава богу, все, может быть, обойдется. Ну, если позабыть, что мы живем не в 16-м веке, а в 21-м. Ау, сеятели разумного, доброго, вечного, вы понимаете, что фактически соглашаетесь с ситуацией, когда опричники могут хапнуть каждого из вас, и единственная надежда спастись (о правосудии речи, заметим, не идет вовсе) в том, чтобы облобызать ботинки главного начальника. Деятели культуры просят всего лишь, чтобы с делом Серебренникова обошлись «без эксцессов». И при этом пытаются объяснить главному начальнику не то, что преследование режиссера противозаконно и возмутительно, а что оно противоречит его, начальника, конкретным интересам. Во Франции, мол, Серебрянникова хорошо знают, а вам, Владимир Владимирович, туда лететь.
Конечно, кто-то скажет, что все мы живем в предлагаемых обстоятельствах. Что надо спасти конкретного человека. И если есть возможность прошептать что-то важное начальнику и добиться результата, это гораздо важнее, чем громко и публично протестовать против очевидного беззакония. Ведь всем известно, как не любит главный начальник открытый и публичный протест. Может обидеться и назло всем впаять «двушечку». Здесь есть логика. Но только в том случае, если есть кто-то, кто готов замолвить словечко. И при этом он вскоре может понадобиться по малой нужде Путину В.В., типа выступить в качестве доверенного лица для кандидата в президенты.
На самом деле происходящее прекрасно соответствует путинскому идеалу государственного устройства. Опричники хватают без разбора (типа, дураки) в назидание и для испуга, а тем, кому повезет, удается избежать незаслуженной кары. Но это только в том случае, если обыски и аресты совпадут по времени с вручением госнаград…
АЛЕКСАНДР ГОЛЬЦ
