2 марта Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) Алексея Навального представил объемное расследование, касающееся собственности, которой, как уверен ФБК, владеет премьер-министр РФ Дмитрий Медведев через различные фонды и фирмы, возглавляемые его друзьями. Пресс-секретарь Медведева Наталья Тимакова и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков отреагировали идентично: отказались комментировать «творчество осужденного гражданина». NT предлагает два взгляда на это шумное событие, не замеченное, впрочем, большинством конвенциональных СМИ
«Медведевгейт» обнаружил типичную для авторитарных режимов проблему — феномен квазисобственности. Почти все объекты бизнеса и недвижимости, обнаруженные Фондом борьбы с коррупцией, не являются в буквальном смысле слова собственностью действующего российского премьер-министра. Статус этих объектов очень странный: премьер пользуется и, судя по всему, распоряжается ими, но третий элемент классического права собственности — владение — присутствует не в полной мере. Эти объекты — как государственная дача, только не от Управления делами президента, а от неписаного товарищества олигархов и друзей-cronies, покупающих лояльность первых лиц государственной власти с помощью специфической валюты (виллы, яхты, виноградники).
Здесь нет ничего личного — только бизнес. Бизнес, благополучие которого полностью зависит от прочности контактов с первыми лицами государственной иерархии. А ничего личного, потому что олигархату не интересен Медведев Дмитрий Анатольевич, ему интересен «Медведев Д.А. — председатель правительства РФ». Человек-пост. Стоит только Медведеву потерять кресло главы правительства — и он может потерять почти все. Олигархи готовы содержать эту империю только в обмен на благорасположение второго лица в стране. Смена должности немедленно влечет за собой исчезновение этих отношений в рамках унии власти и капитала. Еще раз: не Медведев нужен олигархам, а его пост как гарантия сохранения их, олигархов, бизнеса, как гарантия защиты их собственности со стороны премьер-министра.
В этой модели тот же crony нашего премьера Илья Елисеев — всего лишь управляющий делами и потоками. Но потеряй Медведев должность, и дела, и потоки исчезнут.
Эта модель отношений власти и бизнеса в госкапиталистической России очевидным образом действует не только в случае Медведева. И потому верхний слой административно-политической элиты в крайней степени заинтересован в максимально длительном пребывании у власти — отставка означает утрату квазисобственности. Что уж говорить о политическом крахе системы — тогда эти объекты можно будет перепрофилировать под сеть музеев российского гибридного авторитаризма и госкапитализма.
Странным образом эта система сильно напоминает советскую. Не всегда, потеряв пост, представитель высшей номенклатуры лишался дачи (личной) и квартиры. Но в том случае, если потеря кресла сопровождалась утратой доверия партии и лишением свободы, он терял все. Где сейчас многие из прежних обитателей Дома на набережной или дома в Романовом переулке? В более вегетарианские времена существовала модель номенклатурной ссылки — Хрущев жил на поднадзорном государственном объекте в Петрово-Дальнем. Но какой из предполагаемых объектов квазисобственности Медведева достанется ему лично? Возможно, никакой.
И ПОТОМУ ВЕРХНИЙ СЛОЙ АДМИНИСТРАТИВНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ В КРАЙНЕЙ СТЕПЕНИ ЗАИНТЕРЕСОВАН В МАКСИМАЛЬНО ДЛИТЕЛЬНОМ ПРЕБЫВАНИИ У ВЛАСТИ — ОТСТАВКА ОЗНАЧАЕТ УТРАТУ КВАЗИСОБСТВЕННОСТИ
У высших государственных чиновников, встроенных в систему «власть = собственность», за годы, а теперь уже десятилетия службы этой системе сложилась специфическая психология. Окажись они все на кушетке психоаналитика, самооправдание описывалось бы в терминах: «я-пахал-как-раб-на-галерах», а потому заслуживаю неформальную компенсацию. Однако если бы KPI президента и премьера были привязаны хотя бы к показателям официальной статистики, они могли бы претендовать в лучшем случае на урезанную зарплату, в худшем — на увольнение. Но механизма увольнения — свободных выборов — нет, а результатами своей работы они всегда более чем довольны.
Со стороны потребителя услуг высших должностных лиц государства тоже все способствует сохранению их у власти и примирению с коррупцией. «А, подумаешь, да они все воруют!» — говорит средний обыватель. А раз воруют все — значит, не ворует никто: в коллективной безответственности тонет принцип ответственности личной. При этом Владимир Путин, как считали 29% респондентов в 2016 году, не справился с коррупцией (и это самый заметный его провал, согласно опросам с 2004 года). Он выражает интересы силовиков (35%), олигархов (28%), государственной бюрократии (22%) — это 85% в сумме! Ну и ладно — зато мы теперь живем в великой державе, и нас все боятся. Что еще нужно, чтобы встретить старость — с теми же Путиным, Медведевым и их олигархическим управлением делами и потоками?
Андрей Колесников, Московский центр Карнеги
