В Конституции Российской Федерации написано, что Россия – «государство с республиканской формой правления. Эти слова можно понимать двояко. Кто-то поймёт, что Россия — республика, а кто-то уразумеет её государством, которое, само по себе не являясь республикой, в каких-то определённых ситуациях обращается к республиканской форме правления. К примеру, Англия, Япония и ряд других стран в мире, считаясь официально монархиями, в политической жизни проявляют себя обычно как классические республики. В известном смысле можно говорить, что и они — государства с республиканской формой правления, хотя и называются королевствами. В этих странах, как правило, роли монарха и других органов власти ограничены и чётко сформулированы. Их властные полномочия, в соответствии с законами, в чём-то соприкасаются, а в чём-то независимы друг от друга. Но есть и такие государства, которые официально хотя и носят имя «республика» с нередким добавлением к нему слова «народная», но в реальности представляют собой авторитарные структуры власти с выраженными признаками самодержавия, а то и настоящей деспотии. В таких государствах власти не склонны делиться даже функциями контроля, а если и делятся, то только под давлением народных масс.
Политический строй нынешней России ясно не обозначен. Из-за существующей неразберихи и фактического неприятия большинством населения концепции разделения властей мы наблюдаем в ней одновременное проявление самых разных типов устройства государства. В России уживаются в одно и то же время и республика, и монархия, и тирания, и охлократия (анархия). Вот и приходится задаваться вопросом: «А что же в действительности представляет собой государство, называемое Российской Федерацией?» Правильно ли её называть республикой?
С формальной точки зрения, Российская Федерация, если судить по принятой в 1993 году от имени её многонационального народа Конституции, является республикой. Казалось бы, никаких сомнений на этот счёт не должно возникать. Народ страны объявлен «носителем суверенитета и единственным источником власти». Народу доверено осуществлять свою власть как «непосредственно», так и через органы государственной власти и систему местного самоуправления». Особым образом в статье 3 Конституции подчёркнуто, что «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации». Яснее не скажешь. В данном же случае не просто сказано, а золотыми буквами начертано. Скрижали, да и только. Как не сказать: «Что записано пером, не вырубишь топором». Но нечто подобное было записано и в так называемой «сталинской конституции»? И в ней было зафиксировано разделение на законодательную, исполнительную и судебную ветви власти. Население страны регулярно, с завидной аккуратностью, выбирало власть, выбирало даже народных судей. Конечно, выборы, когда есть лишь один заранее утверждённый кандидат, иначе как бессмыслицей не назовёшь, но, тем не менее, они проводились со всей видимой серьёзностью и неподдельной праздничностью одновременно. В Верховных советах Союза, союзных и автономных образований, а также в местных советах различных уровней были представлены все слои тогдашнего населения страны. Среди депутатов были рабочие, колхозники, представители научной и творческой интеллигенции, партийные функционеры.
В Советском Союзе республиканская форма правления, хотя и присутствовала атрибутивно, но, не обеспеченная охраной гражданских прав и подлинным разделением властей, фактически не применялась. Стало быть, и «сталинская конституция», и сменившая её конституция 1977 года конституциями в подлинном значении этого слова считаться никак не могут. Имея записанную конституцию, Советский Союз в действительности жил без конституции и в силу этого никак не мог называться республикой.
Сравнивая, российские конституции можно уподобить чертежам неких механических систем, которые так и остаются невоплощёнными схемами. Это всё равно, как если бы гигантский автомобильный завод вместо машин всё время выпускал только их замечательные чертежи. Но у чертежей нет хода. Они сами по себе и телегу не заменят. Советские конституции никакого социального механизма собой не представляли. Это были муляжи демократии. Грубее сказать – чучела. Ничего общего с подлинной жизнью в стране они не имели. Жизнь строилась совершенно не так, как было написано. В жизни чаще всего всё совершалось ровным счётом наоборот тому, что декларировалось. Провозглашалась демократия, а действовала повсеместная (вертикальная) сатрапия. Демократии отводилась роль лёгкого, но всё же ядовитого, дурмана, пресекавшегося всякий раз, как он только начинал выливаться за края. В демократию разрешалось только играть (не заигрываясь), то есть воспринимать её «понарошку».
Вот и фактическая жизнь современной России сохраняет отрыв от буквы того, что называется главным её законом. Сочинение, наделённое высоким званием Конституции РФ, существует лишь в качестве красного словца, но отнюдь не матрицы государственного устройства. Поскольку она фактически не действует, то её бессмысленно называть действующей. Написано и написано. Мало ли что пишут-рисуют на заборах. В лучшем случае, такую конституцию можно воспринимать в качестве текста отвлечённых от жизни намерений, рождённых в определённый исторический период, когда часть населения страны питала надежды на её скорый и неуклонный поворот к демократии. Как говорят, не срослось. Страна всё дальше и дальше уходит от официально принятой конституции. Уже и демократия за благо не признаётся. В хвост и гриву её разносят везде, где только можно и где нельзя. И недаром Владимир Жириновский, когда ему в Кремле вручают высокую государственную награду, поёт гимн «Боже, царя храни». Чем не «тонкий намёк на толстые обстоятельства»? Как деятельность ЛДРП не соотносится с её названием, так и фактическая система управления страной далека от тех республиканских принципов, которые записаны в законе, который все должны уважать от вождей до рядового гражданина. Вот уже и спор между властью и оппозицией идёт главным образом не столько о том, какая система управления должна использоваться в государстве, сколько о том, хорош или плох нынешний президент. С одной стороны, ему нет никакой альтернативы, а с другой, сменим его на кого бы то ни было, и всё автоматически устроится так, как надо. Принципиальной политической разницы нет. И те и другие за хорошего царя. Только одних этот царь удовлетворяет (ему нет альтернативы), а для других он плох, и его, плохого, нужно непременно заменить на хорошего. Герой знаменитой поэмы Евтушенко, желавший стать царём, перед казнью прозревает и приходит к заключению: «Нет царей хороших, дурень! Стенька, гибнешь ты зазря!» Но, похоже, что тот вывод, который по воле поэта делает Степан Разин, в сознании народа даже по прошествии четырёх сотен лет не утвердился. Как видим, «хороший царь» — это тот народный идеал, который владеет народным сознанием, и он вполне удовлетворяет нынешнюю власть. Удобнее и не надо. Как идеал, бытующий в национальном сознании, он не нуждается ни в какой конституции, тем более либерально-демократической. Что характерно: партия «Парнас», проповедующая идеи западной демократии, на прошедших выборах в Думу в качестве своих главных кандидатов выдвигает людей, из которых один придерживается монархических убеждений, а второй открыто называет себя националистом.
Когда либерал-демократы не могут в своих рядах обнаружить достойного человека для его делегирования в какую-никакую власть, то чего уж тут удивляться и исходить желчью, когда в российской глубинке то там, то сям воздвигаются памятники извергам рода человеческого Сталину и Грозному? Раз хочется, то чего ж себе не позволить! Что хочу, то и ворочу. Кого люблю и почитаю, тому и поклоняюсь. С вывертом, но демократия. В сознании жителей земли русской названные личности (актуально добавить к ним князя Владимира) – образцы доброго, хорошего царя. Идолы! Двое и слова-то «конституция» cлыхом не слыхивали, а третий, всякой марксистской учёностью переполненный, использовал его для прикрытия своих изуверств. По сути же они –близнецы-братья. Сталину нравился эйзенштейновский фильм о царе, нравился он и народу. О многом это говорит. Если грозные и сталины – душа России, то и нынешние иерархи власти могут вольно махать своими золотыми жезлами и посохами. Что же касается демократии, то пусть всякие её институты, документы, процедуры, Конституция с правами и свободами, парламент, многопартийность, союзы граждан, выборность ряда фигур и структур живут лишь формально и не смешиваются с жизнью. Пусть лежат в записях на полках и хлеба не просят. Когда-то Николай Михайлович Карамзин выступал категорическим противником принятия Россией конституции. Считал, что это дело отдалённого будущего, требующее широкой народной зрелости. Выдающийся русский писатель и историк даже подумать не мог, что конституцию можно иметь, но следовать ей вовсе не обязательно. Честный человек и мыслил по-честному. А ведь и действительно: лучше уж жить без конституции, чем жить с нею, но её не исполнять.
Конституция РФ существует сама по себе, не оказывая никакого влияния на жизнь страны. Что она есть, и что её нет – всё одно. Страна не очень-то подчиняется Конституции, живёт по правилам и обычаям, в ней не прописанным. Другой, но важный вопрос: многих ли это волнует? Похоже, что нет. Тем не менее, группа уличных оппозиционеров регулярно облюбовывает в Москве людные места и устраивает громкие читки Конституции, демонстрирующие, в каком несогласии она находится с самой жизнью в стране. Конечно, это к чести оппозиционеров. Вместе с тем, КПД их деятельности крайне низок и не находит сколько-нибудь значимой поддержки даже в рядах самой оппозиции. То, что они делают, это даже не «глас вопиющего в пустыне». К Иоанну на Иордан люди, хотя он их и ругал по-всякому и клички давал непочтительные, приходили и приходили. Что-то, значит, в речах пророка народ волновало. С Конституцией ситуация складывается не в её пользу. Народ «безмолствует». Поскольку сами законы уважением населения не пользуются, то и внимание к ним не формируется. Да и сами уличные чтецы Конституции в большей мере настроены отрицательно не столько к имеющимся в ней противоречиям, сколько к личности правителя, из-за которого, по их убеждению, всё, что есть плохого в России, и происходит. Чтение Конституции это лишь одна из немногих возможностей, пусть косвенно, но всё-таки выразить свой протест против «плохого царя» (являющегося, заметим, гарантом соблюдения Конституции), укорить его в неисполнении своих прямых обязанностей. Для этого как инструмент можно использовать и Конституцию. Принцип: всякое лыко в строку. Попротестовали – и порядок. Хотя такой «порядок» во многом служит власти, которая всегда может указать на данные протестные акции, как на пример существования в стране демократии, свободы слова и собраний.
Демонизируя одного правителя и абсолютизируя его вину за всё плохое, что происходит в стране, оппозиционеры разных течений очень часто питают надежду выдвинуть во власть своего лидера, у которого могли бы обнаружиться, по сути, всё те же демонические свойства. Мыслится так, хотя прямо и не говорится, что существующего во власти демона должен победить другой демон. Наш-то уж всё устроит как надо! Беда проявляется в том, что пока такого демона не находится, а если и находится, то ему для прихода во власть поставлены барьеры, которые и надо во что бы то ни стало, ни с чем не считаясь, разрушить, уповая на силу или на чудо из чудес.
Оппозиция, в основном, положительно отзывается о республике, как форме государственного устройства. Но в этом скорее выражается отношение не столько к самому строю, сколько к магии слова «республика». Есть такая уверенность, что республику можно установить чьей-то волей – дали б только всю полноту власти. Та мысль, что республика с её демократическими принципами социальной жизни должна созреть в сердцах большинства людей, категорически отбрасывается в сторону. Эта мысль не позволяет решить быстро задачу замены одного монарха на другого – чужого на своего – и потому не устраивает многих и многих оппозиционеров, говорящих о республике, но мыслящих с монархических позиций. Это же не позволяет им и объединиться. Монарх с монархом – это как два медведя в одной берлоге. В Риме попробовали установить дуумвират. Что вышло – знаем. Каждая оппозиционная, как-то обозначившаяся и заявившая о себе группа жаждет в первую очередь провести во власть своего харизмата, который и сумеет изменить характер всей российской жизни. Длительность процесса, в результате которого люди по своему душевному складу становятся демократами и республиканцами, мало кого устраивает. Слишком долго. Беда оппозиции в том, что и в ней у борцов с режимом превалирует стремление добиться личного успеха за счёт получения власти. Вопрос о том, как будет выполняться Конституция, да и будет ли, оттесняется в число второстепенных вопросов, а то и вовсе отвергается.
Власть в России имеет первостепенную ни с чем другим не сравнимую ценность. Перед ней даже правда отступает. Победителей Сам Господь вдохновляет. За впасть борются, не считаясь ни с какими жертвами. Подобного отношения к власти не имеется нигде в мире. Власть важнее всяких конституций как для тех, кто ею располагает, так и тех, кто думает до неё, так или иначе, добраться. И если одни удерживают власть незаконно, то другие готовы также идти на любые беззакония, чтобы взять её в свои руки. Для тех и других Конституция служит лишь зацепкой, чтобы с её помощью можно было поговорить о том, как она нарушается, но не о том, как её соблюдать. В нарушениях Конституции не признаются ни власть, ни те, кто к ней рвётся. Власть на то и власть, что, будучи абсолютной по своему характеру, чувствует себя свободной от каких-либо объяснений и признаний. Оппозиционеры же, в свою очередь, когда оказываются вынужденными объяснять допускаемые ими нарушения, оперируют нехитрой аргументацией, сводящейся к словам «почему им можно, а нам нельзя?». В таких условиях у Конституции не существует ни малейшей перспективы оказаться реализованной. Конституция нуждается в республиканском демократическом строе. Но его нет ни в настоящем времени, не проглядывается его приход в ближайшем будущем. Власть всеми силами удерживает установленный порядок, а оппозиция выискивает в нём слабости, по сути, радуясь каждой из них. Чем хуже себя власть ведёт, тем лучше. Есть за что зацепиться. Безвыходность положения заключается в том, что оппозиция, призывая к смене власти, понимает эту смену исключительно как одномоментный рокировочный процесс: надо убрать Путина. И убрать любыми средствами. В плохом царе видится причина всех бед. Не говоря уже о том, что в народе или, по крайней мере, в значительной его части другое бытует представление, и оно может явиться основанием для гражданской войны, проглядывается всё та же традиционная, историей всей закреплённая установка на приход доброго правителя. За этого доброго царя можно кровь морями проливать. Прольём, утихомиримся, примем в очередной раз хорошую конституцию, которую вновь можно не выполнять. Вот и возникает мысль: а не лучше ли нам вернуться к монархии, о которой нет-нет кто-то и мечтает? Пусть монархический строй далеко не лучшая форма государственного устройства, но это всё же лучше, чем, называясь республикой, ею на самом деле не быть. Весь вопрос, кого назначить монархом, вседержителем. Выборы тут не помогут. 51 процент за одного проголосует, а 49 – за другого. С неба тоже никто не спустится. Нет, как ни ломай голову, надо ориентироваться на существующую республиканскую Конституцию. Но, ориентируясь, не биться стенка на стенку, а искать согласие с этой Конституцией сначала в себе, а потом уж передавать это согласие людям. Процесс этот, скорее всего, долгий. Но терпение даёт шанс избежать тяжёлых социальных катаклизмов.
