Светлой ностальгической волной прокатились воспоминания об августе 1991-го. В памятных мероприятиях, прошедших не только в Москве, прозвучали возражения пессимистам, утверждающим, будто августовская победа над ГКЧП была напрасной и не имела смысла.
Можно ведь по-разному оценить событие и его влияние на дальнейший ход истории. Можно сколь угодно долго рассуждать о возможности или невозможности демократии в России. Но воспоминания об этих трех днях августа 1991-го — это о другом. Это — о состоянии радости, о лицах, окрыленных надеждой.
На конференции «25 лет победы народа над ГКЧП» в Сахаровском центре непосредственные участники тех событий, обремененные заметными биографиями и солидным возрастом, говорили, что это были самые счастливые три дня в их жизни.
Для тех, кто запомнил танки на улицах и просветленные лица людей, ничуть не боящихся этих танков, для побывавших на баррикадах и переживших сердцем и драматизм, и счастливый исход событий, ценность той победы сомнений вызывать не может.
Хотя конечно же никакой победы демократии в те дни и в помине не совершилось. Демократия за три дня победить не может. А счастье наступившей свободы, восторг победившей революции идет на спад и тает так же быстро, как облетает цвет черемухи по весне. Неумолимо за периодом революционной свободы наступает период реакции, таково движение колеса истории.
Но август 1991-го — не о том.
Протоиерей Александр Борисов поделился воспоминаниями, как он написал обращение к войскам «Солдат, не убий!», принятое Моссоветом, как ездил по Москве и раздавал его солдатам вместе с Евангелием. Удивительно, что военнослужащие отзывались на стук по танку, открывали люки и брали книгу и листовку безотказно. Эта картина в точности передает атмосферу тех дней, когда с улиц исчезли толпы и появились люди, когда волна единения и солидарности слилась с чувством доброжелательности и мира и ледяное недоверие постепенно сходило с лиц растерявшихся военных. На глазах происходила победа добра над злом. Это был момент любви, который не длится на земле вечно, а может вспыхнуть лишь раз, оставив недолгому веку надежду.
Могла пролиться большая кровь — и не пролилась. Могла вернуться эра той удушающей идеологии и репрессий — и не вернулась.
Построение общества, приемлемого для жизни, требует повседневного напряженного труда, физического и умственного, этического и творческого, немыслимого без усилий по преодолению негатива в себе, без поиска взаимопонимания. Это веками взращивается. Нам же, выросшим в совке, на смену августу пришел октябрь 1993-го, а затем и Чечня…
Болотная площадь и проспект Сахарова чем-то напомнили тот август. Но вот о чем стоит подумать. Одно из мероприятий, посвященных четвертьвековому юбилею августа 1991-го, омрачил досадный эпизод. Одиозный священник, отличившийся эпатажными высказываниями, пришел отслужить панихиду на месте гибели трагически погибших ребят. И был принят в штыки. Вопрос к тому, кто этого священника пригласил. Вопросы к тем, кто предоставляет эфир явно нездоровому человеку. Но стоило ли поднимать шум у обелиска, прогоняя человека, пришедшего помолиться, а не речи свои дикие говорить? Может быть, и провокация, да. Но стоило ли на нее поддаваться? Деликатность, терпимость, толерантность и человечность — это кому и о чем?
На Болотной площади были лидеры движений с идеологией, шокирующей не меньше. Был лидер организации, сайт которой пестрит одами Ленину, Сталину и репрессиям, и никто не говорил ему «Уходи!». Были и «правых» ветвей радикалы. Ничего, терпели. Что осталось бы от Болотной, если бы все занялись выяснением отношений друг с другом или понеслось бы: не пойдем туда, раз эти там… Так, собственно, и есть в повседневности.
Демократии нам еще — учиться и учиться.
Однако есть у нас память об августе 1991-го. А значит, есть и надежда…
Елена Санникова
