Сын вице-президента ЛУКОЙЛа, устраивает вместе со своими друзьями гонку по Москве — все это транслируется в прямом эфире в интернете. Полиция в итоге лишь вежливо штрафует водителя, а затем начинаются сложные переговоры…
Как известно, Запад бесчеловечно решает свои конфликты в судах. Людские судьбы зависят там от сущих формальностей. Сначала стороны собирают доказательства, потом идут публичные слушания, а в конце судья оглашает решение. Есть стандартная процедура, правила которой известны заранее. Исключений обыкновенно не делается, при этом стороны ощущают равенство перед законом — например, в том отношении, что вердикт суда заранее неизвестен.
Мы в России не можем себе позволить такого отношения к человеку. Для нас важно сперва определиться, чей перед нами человек. Служит ли он в какой-нибудь уважаемой структуре, состоит ли в благородном клане и чей он сын. Отталкиваясь от этой важной информации, в нашей правовой культуре принято решать вопросы по понятиям. У нас законы существуют для человека, то есть основаны на особом отечественном виде гуманизма, когда для хорошего человека не жалко ничего.
Публично эту тонкую материю обсуждать нет никакой возможности, а потому конфликты в России решаются в досудебном, приватном порядке — при помощи системы перезвонов, сигналов и встреч. В последнее время эта славная традиция отчего-то часто дает сбои. Уважаемые люди не могут договориться друг с другом и вынуждены делать публичные заявления.
Вот четыре примера.
Руслан Шамсуаров, сын вице-президента ЛУКОЙЛа, устраивает вместе со своими друзьями гонку по Москве, в ходе которой нарушены все возможные правила ПДД, — все это транслируется в прямом эфире в интернете. Полиция, очевидно, испытывающая нежные чувства к российскому ТЭКу, в итоге лишь вежливо штрафует водителя, а затем начинаются сложные переговоры. Будет ли уголовное дело? Или достаточно административного штрафа? К ситуации подключается глава московской полиции, прокуратура, суд и, конечно, папа Шамсуарова. В итоге понятия по каким-то причинам (из-за прямой трансляции в интернете?) не срабатывают, и сейчас гонщик находится в СИЗО. Хотя вроде бы все указывало на договороспособность сторон.
Никак не получается договориться и о судьбе владельца аэропорта «Домодедово» Дмитрия Каменщика. С февраля он находится под домашним арестом по делу о теракте 2011 года, причем Генеральная прокуратура уже дважды требовала от СК прекратить преследование бизнесмена. Ситуация кажется патовой: СК может завершить расследование и передать дело в суд, но прокуроры имеют право отказаться поддерживать обвинение. Как и в случае с Шамсуаровым, стороны активно переругиваются в прессе.
Не удалось уважаемым людям решить судьбу чеченского судьи Магомеда Каратаева. После критики со стороны главы республики Рамзана Кадырова, тот будто бы ушел в отставку. Но у Кадырова не было соответствующих полномочий, а Каратаев, как оказалось, составил свое заявление на имя председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева, то есть не по адресу (отставку должна рассматривать Высшая квалификационная коллегия ВС).
Еще одна история связана с избиркомом Барвихи. В ЦИК сперва заявили, что его роспуск состоялся, потом в Барвихе это опровергли, а в конце концов все же сложили полномочия.
Оптимистический вывод, который напрашивается здесь, заключается в том, что современная социальная реальность слишком сложна, конфликтна и динамична для того, чтобы эффективно регулироваться при помощи системы непубличных договоренностей. Впрочем, пессимист бы сказал, что нынешний предел понятий — всего лишь еще один симптом распада общества, а верховенства права отсюда, увы, не следует.
Кирилл Мартынов
