Президент в тигровой шкуре. Почему Редьярд Киплинг так важен для Владимира Путина

Как любой советский подросток, Путин, очевидно, вырос если не на книгах, то уж точно на известном мультфильме «Маугли». Сложная и многослойная история «мальчика, воспитанного волками» точно описывала традиционный для империи конфликт колонизатора и туземца — и этот конфликт для российского президента крайне актуален до сих пор

Мы, сказал Владимир Путин, выступая с ежегодным посланием, хотим иметь добрые отношения со всеми участниками международного общения. А в реальной жизни видим совсем другое. В реальной жизни Россию, пожаловался президент, «цепляют то тут, то там — без всяких причин». «И конечно, вокруг них сразу же, как вокруг Шерхана, крутятся всякие мелкие Табаки. Все, как у Киплинга, подвывают, для того чтобы задобрить своего суверена, — заключил Путин. — Киплинг великий писатель был».

Раздражение президента вполне понятно. Несоответствие воображаемого мира и реального вообще может оказать разрушительное воздействие на психику. Упростить этот внутренний конфликт Путину, как видим, помогает литературная метафора.

По современным меркам восхищение Джозефом Редьярдом Киплингом, надо сказать, в определенном смысле уже — поза. В наши дни на Западе писатель считается носителем прочно устаревшей колониальной, расистской, то есть неприемлемой этики. Назвать его великим — значит, демонстративно заявить Западу о несогласии с новым культурным кодом.

Впрочем, старые привязанности не ржавеют, а Путин любит Киплинга с детства, как он признался как-то раз, обратившись к оппозиционерам словами: «Идите ко мне, бандерлоги!» Другая его крылатая фраза, еще более ранняя, про тех же оппозиционеров, что «шакалят у иностранных посольств», тоже навеяна ассоциациями с Табаки.

Можно разглядеть и другие любопытные намеки. У Киплинга, например, есть стихотворение «Последний из бригады» — это как бы продолжение «Атаки легкой кавалерии» Альфреда Теннисона, произведения для Англии настолько же хрестоматийного, как для нас лермонтовское «Бородино» (которое, кстати, Путин тоже однажды цитировал).

События в «Атаке…» происходят во время Крымской войны, в сражении под Балаклавой. Теннисон воспевает жертвенный героизм кавалеристов, пошедших в атаку на русские позиции — никто из них не вернулся, все 600 человек, цвет дворянства, погибли, но обрели славу в веках. Киплинг пишет печальное продолжение истории, его произведение — об обнищавших ветеранах, вчерашних героях, которых забыла родина, и вот они докатились до работного дома, «…и жирные души британцев вдруг испытали стыд». Учитывая милитаристские обострения именно вокруг Крыма и Украины, слова о «великом писателе» можно понять и как особенное предостережение непосредственно для англичан.

Выражение «красная линия», которое президент тоже употребил, к слову, родилось в том же бою. «Тонкой красной линией, ощетинившейся сталью» британский журналист Говард Рассел поэтически назвал цепь бойцов 93-го полка шотландских горцев в красных мундирах, стоявших под атакой гусар Рыжова — и метафора ушла в массы.

Знаменитое путинское высказывание о своей работе «как раб на галерах» тоже, возможно, инспирировано Киплингом: у него есть одноименное стихотворение, и весьма, надо сказать, сильное; некоторые исследователи считают его центральным в творчестве писателя.

Однако в основном Путин, очевидно, вырос если не на книгах, то уж точно на известном мультфильме «Маугли» по мотивам «Книги джунглей». В СССР Киплинг, несмотря на свое откровенно имперское мировоззрение и даже антибольшевизм, все равно был принят в идеологический канон, хотя и в сильно обтесанном виде — после войны его взрослые произведения оказались в опале, но как писатель для детей и юношества он остался незаменимым. Видимо, советское государство, по идеологическим причинам не считая возможным признаваться в собственном империализме вслух, все-таки интуитивно чувствовало в нем своего.

Сложная история Маугли точно описывала имманентно присущий любой империи конфликт, когда с одной стороны белый колонизатор туземцев эксплуатирует и покоряет, но с другой — несет им благо цивилизации. «Тебя ненавидят за то, что не могут выдержать твой взгляд, за то, что ты умен, за то, что ты вытаскиваешь им занозы из лап», — объясняет Багира Маугли. Этими словами, надо полагать, и Владимир Путин объясняет себе неприязнь Запада в свой адрес. Он тоже хочет «вытаскивать занозы из лап», то есть, например, снабжать Запад вакциной от коронавируса, но и чтобы его взгляд никто не мог выдержать, тоже хочет — и никак не может разобраться, отчего же его ненавидят.

И Российской, и Советской империям хотелось видеть себя частью мира европейских цивилизаторов наравне с англичанами и французами. В этом смысле Россия определяла себя как часть Европы и старается делать это до сих пор. Однако советская разновидность имперского конфликта имела важную особенность: здесь нельзя было называть вещи своими именами. Концепция единой общности никак не сопрягалась с колониализмом.

Предложенный Киплингом лозунг «Мы с тобой одной крови — ты и я» отлично подходил для маскировки этого противоречия. Он впитывался в сознание каждого подростка наравне с пионерскими лозунгами, с его помощью советский человек объяснял себе идею дружбы народов гораздо лучше, чем это мог сделать любой инструктор, легко обнаруживая приятный имперский подтекст — никто в джунглях не должен был забывать о том, у кого, несмотря на «одну кровь», есть Красный Цветок, перед кем склоняется даже слон Хатхи. Все животные равны, но человек среди них равнее. Об этом нельзя было сказать прямо, но в виде сказки про зверей — можно. А фрондирующая интеллигенция могла вычитать отдельную мудрость и для себя, ведь Маугли в конце концов все же возвращается к людям, где огонь есть у каждого.

Конфликт открыто проявился уже после распада СССР, когда ностальгирующая общественность стала взывать к старым добрым временам интернационального равенства — и тут же при каждом удобном случае нервно предъявлять бывшим колониям моральный счет: «Это ведь мы им все построили». Хотя в социально гомогенном обществе никакого разделения на они и мы формально не предполагалось. Равенство оказалось в известной степени показным, метрополия соглашалась изображать его лишь до тех пор, пока ее статус не подвергался сомнению.

Метания между идеями «многонационального» и «государствообразующего народа» и попытки втиснуть их в одну Конституцию — проявление именно того самого никуда не исчезнувшего экзистенциального конфликта. Он усиливается еще и благодаря «матрешечному» положению самой России, которая одновременно и сама во всех смыслах метрополия для многих народов, и в то же время страна, постоянно перенимающая или внешне копирующая западные практики, то есть и колонизатор, и колония в одном. Даже Путин сомневается, называет Россию то «отдельной цивилизацией», то цивилизацией безусловно европейской.

Он борется с Шерханом, понимая под ним США, но в то же время и сам хочет стать Шерханом, чтобы разделить джунгли на сферы влияния. Как бы ни был привлекателен образ Маугли, тигр и шакалы для джунглей все же более органичны, нежели человек. Занятно, что и сам Владимир Путин в период увлечения защитой дикой природы как-то раз процитировал Махатму Ганди: «В той стране, где хорошо тигру, хорошо всем».

…Есть у Киплинга и еще одно короткое произведение из цикла «Эпитафии войны», которое сегодня многим может показаться тоже вполне подходящим к моменту: