Авторитарным государствам никакие правозащитники, а уж тем более независимые, в принципе не требуются. Такие государства целиком и полностью распоряжаются своими подданными и выстраивают правовые (читай какие удобно) отношения с ними, исходя исключительно из существующей в данный момент государственной целесообразности. Права человека и технология их защиты появляются и развиваются попутно с развитием демократии и гуманизацией социальных отношений, при которых не государство с его престолами и неограниченной властью, а человек, переставая быть объектом (игрушкой, инструментом), находящимся в полном государственном распоряжении, становится первостепенной ценностью.
В 1948-ом году Генеральная ассамблея Организации Объединённых наций утвердила и провозгласила Всеобщую декларацию прав человека. Все государства формально согласились с декларацией, но далеко не все из них стали фактическими исполнителями этого исторического решения. То в одном, то в другом государстве права человека до сих пор грубо нарушаются. Чтобы устранить эти нарушения полностью или, по крайней мере, уменьшить их масштаб, чтобы обеспечить каждому человеку право на социальный и международный порядок, во многих странах создаются специальные международные организации. Вскоре после принятия декларации, где легально, а где и не совсем, возникают и начинают активную деятельность группы правозащитников. К этому движению официально подключилась и советская страна, в которой вместо концепции права существовала социалистическая законность. Касаясь СССР, следует понимать, что в данном случае речь идёт о считанном числе неравнодушных лиц, которые, на свой страх и риск, так или иначе, занимаясь правами человека у себя на родине, немедленно вызвали к себе со стороны государства резко отрицательное отношение и были заклеймены ярлыком «диссидента». Сознание этой горстки людей сразу же вступило в резкий контраст с массовым сознанием населения советской страны и проводимой ею репрессивной внутренней политикой. ГУЛАГ как был, так и оставался, и о каких-либо свободах не приходилось даже и мечтать. Подписание Советским Союзом ооновской декларации о правах человека отнюдь не означало, что он собирался соблюдать требования этого в высшей степени авторитетного международного документа. Об этом и подумать было смешно, особенно тогда, когда ещё здравствовал всенародный вождь. Несколько позже Наум Коржавин напишет:
Можем строчки нанизывать
Посложнее, попроще.
Но никто нас не вызовет
На Сенатскую площадь.
Правозащитное движение в стране было малочисленным и не могло по своим масштабам сравниться даже со знаменитым восстанием декабристов, которые, как известно, были «далеки от народа». Советские правозащитники были ещё дальше. Какой-либо содержательной разницы между правозащитником и диссидентом по советским понятиям в стране победившего социализма не существовало. Слова «правозащитник» и «диссидент» были синонимами. Естественно, что при таком отношении к себе правозащитное движение в СССР оказалось вынужденным уйти в политическое подполье. Проявлялось оно изредка акциями протеста, за которые их организаторы и рядовые участники расплачивались попаданием в разряд преступников и психически ненормальных лиц, подлежащих преследованию, суровому наказанию или принудительному исправлению с помощью карательной психиатрии. Биографии выдающихся советских правозащитников говорят живым языком о том, какой громадной ценой и какими жертвами оплачена борьба за отстаивание прав и свобод в условиях тоталитарного режима. С началом перестройки имена многих из них получили полную реабилитацию и известность. Каждый человек, бравший на себя мужество и труд заниматься при коммунистическом режиме правами человека, достоин глубокого уважения и сохранения в народной памяти.
Безусловно, по сравнению с советским временем правозащитное движение в России окрепло, расширилось, во многом легализовалось, в него пришли новые, молодые силы. Однако этот прогресс на сегодняшний день нельзя признать достаточным. Деятельность правозащитников наталкивается на жестокое сопротивление со стороны государства. Вновь на них обрушиваются потоки лжи, вешаются ярлыки с намёком, а то и прямо с обвинениями на их связь с зарубежными службами. То, что они делают, зачастую преподносится как идеологическая диверсия, из-за чего многие правозащитные организации объявляются иностранными агентами. Правозащитников преследуют, убивают, сажают в тюрьмы, против них используют методы дискредитации и шельмования. Появление в России омбудсменов на официальном уровне лишь в малой степени способствует решению проблемы прав человека. Государственный омбудсмен, каким бы ни был гуманистом по природе и воспитанию, лишь в исключительных обстоятельствах может защитить личность от государства, поскольку по рукам и ногам связан этим государством. Судиться с государственной властью, допускающей правовые нарушения, он не станет, поскольку сам является органической частью этой власти и обязан быть её покорным служителем. «Суд судом, век веком!» — гласит старая пословица. Пренебрежительное отношение в России к правам человека поддерживается всей государственной мощью, и наличие в стране официальных лиц, именуемых трудно произносимым словом «омбудсмен», ещё ни о чём не говорит. Так Павел Астахов, государственный уполномоченный по правам ребёнка в России, явился рьяным сторонником принятия дискриминационного закона «Димы Яковлева», окрещённого «законом подлецов».
Из пяти кандидатов, выдвинутых на пост нового уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, Дума, при наличии политической воли Кремля, избрала с большим преимуществом голосов генерал-майора МВД в отставке Татьяну Москалькову. Когда-то она поработала в Комиссии по помилованию. Но об этой работе можно и забыть. Далее деятельность кадрового силовика характеризуется множеством несовпадений её личных взглядов на права человека с утвердившимися позициями в мировом правозащитном движении. Татьяна Москалькова явилась одним из инициаторов и творцов таких антиправозащитных законов, как законы об НКО – «иностранных агентах», о наказании за «пропаганду гомосексуализма», «оскорбление религиозных чувств», «об ужесточении правил проведения митингов и демонстраций и об усилении ответственности за участие в несогласованных публичных акциях». Она же голосовала и за принятие упомянутого «закона Димы Яковлева». Нельзя не вспомнить и о предложении генерала переименовать МВД в приснопамятную ВЧК с приданием ей всех исторических полномочий. Не могут не настораживать также заявления новоиспечённого уполномоченного в том плане, что права человека используются «мировой закулисой» для оказания давления на Россию и вмешательства в её внутренние дела, чему нужно, по её мнению, положить решительный конец. По словам военного, в России нет политических заключённых, что вступает в явное противоречие с доминирующей точкой зрения по этому вопросу как в самой России, так и международном правозащитном сообществе. Спекулятивно выглядит тезис Татьяны Москальковой о необходимости уделять первостепенное внимание защите прав русских за рубежом. Он широко использовался российской пропагандой в конфликте с соседней страной и при оправдании присоединения Крыма.
Станет ли действеннее правозащитное движение в России, если во главе его встал убеждённый приверженец силовых методов решения социальных вопросов? И хотя отдельные люди по тем или иным причинам могут со временем менять свои взгляды и поведение, надеяться на то, что это случится с выдвиженцем репрессивной системы, можно с большой долей сомнения. По мнению Владимира Лукина, Кремль принял «крайне неудачное политическое решение», которое может вызвать раздражение в обществе. Омбудсмен должен быть омбудсменом, и перед тем, как заступить на высокую должность, ему необходимо приобрести опыт работы в данном направлении. Омбудсмен по призванию защищает человека от власти, в то время, как люди, долго носившие погоны, приучены беспрекословно подчиняться начальникам, считая власть во всём и всегда правой. Правоохранительная государственная система прибегает к мерам дополнительного своего усиления, избавляет себя от общественного контроля. Если сегодня общественные правозащитники доставляют какое-то беспокойство системе, худо-бедно следят за ней, то теперь их деятельность можно, если не ликвидировать, то нейтрализовать с помощью государственного омбудсмена. Тогда всё будет находиться в руках системы, и она сможет бесконтрольно осуществлять свою деятельность, подавляя гражданскую активность в интересах власти. Что происходит внутри системы, будет знать только она сама. Получается почти точь-в-точь по Крылову:
Овечкам от Волков совсем житья не стало,
И до того, что, наконец
Правительство зверей благие меры взяло
Вступиться в спасенье Овец, —
И учреждён Совет на сей конец.
Большая часть в нём, правда, были Волки…
Впрочем, баснописец, видимо, из чувства осторожности, спешит оговориться, что волки бывают разные, и кто-то из представителей волчьей породы способен навести в лесу порядок и справедливость. Будем осторожны и мы в оценках. Пойдём тем же путём. Воздержимся от слов, в которых кто-то мог бы усмотреть хотя бы единый намёк на разжигание вражды по профессиональным признакам. Подождём и посмотрим. Ведь сказано же: «По плодам их узнаете их». Оценка работы нового уполномоченного во многом будет зависеть от того, как у него сложатся отношения с Международным «Мемориалом», Общероссийским движением «За права человека», «Московской Хельсинкской группой», «Комитетом против пыток» и другими общественными правозащитными организациями, занимающимися выявлением и предотвращением случаев ущемления свободы и достоинства российских граждан. Пока же есть все основания тревожиться за существование как самих этих организаций, так и тех отважных людей, кто в них ведёт небезопасную деятельность. Хотелось бы, чтобы новый уполномоченный увидел в их лице своих помощников и соработников и сумел бы создать им надёжную защиту. Сегодня правозащитники, как и в тяжёлые советские времена, в ней крайне нуждаются.
Язык прав человека – это единственный способ, позволяющий людям разных мировоззренческих, культурных и политических взглядов договариваться между собой. Других языков взаимодействия человечество ещё не изобрело. Потому и строятся наши ожидания на том, что новый уполномоченный по правам человека в России будет пользоваться этим общечеловеческим языком в целях построения гуманного и справедливого общества в стране, в целях соблюдения гражданских свобод и прав. А как же жить иначе?
