Формат общения президента с народом не вполне соответствует вызовам для власти
Президент России Владимир Путин в четверг, 20 июня, проведет очередную «Прямую линию». Как и Большая декабрьская пресс-конференция, она давно превратилась в своеобразный медийный ритуал власти, воспроизводимый с некоторыми вариациями и утверждающий определенные смыслы.
Один из таких смыслов – реальное существование властной вертикали. Во главе системы, как показывает «Прямая линия», действительно стоит первое лицо, президент, который может дать движение каждой жалобе, приструнить чиновника любого ранга, заставить вращаться нужные шестеренки. Вовсе не факт, что именно такую вертикаль планировал выстроить сам Путин. Тем не менее власти приходилось – и по-прежнему приходится – показывать, что это работающий механизм и граждане могут извлечь из этого пользу.
Сложно сомневаться в том, что темы «Прямой линии» проходят предварительный отбор. Высокий рейтинг Путина – как огромный зонт, под которым годами прячутся министры, парламент, губернаторы и бюрократия всех уровней. Если тема неудобна и у власти нет рецепта, как набрать на ней очки, то весьма вероятно, что ее просто проигнорируют. Если же возможно задействовать оппозицию «справедливый президент – нерадивые чиновники», то этот прием применяется. Владимир Путин выслушивает жалобы, обещает разобраться – и разбирается.
В последние годы эту процедуру удалось вывести на новый технический уровень. Звонки министрам и губернаторам делаются не по завершении «Прямой линии», а прямо во время передачи. Президент общается с чиновниками по видеосвязи или вовсе приводит их с собой в телестудию. Глава государства становится таким образом воплощением демократии – такой, как она есть. Другими словами, через него народ осуществляет свою власть над бюрократией в прямом эфире.
В логике старых национальных проектов или майских указов образца 2012 года такой механизм взаимодействия народа, президента и остальной власти работал успешно. Владимир Путин называл проблемные зоны, распоряжался выделить денег, а затем мог в режиме онлайн спрашивать, как потрачены средства, выполнены ли его распоряжения. Это совпало с ростом влияния Общероссийского народного фронта, который контролирует выполнение майских указов.
Ситуация отчасти изменилась после избрания Путина на очередной срок в 2018 году, а если быть точным, то с лета прошлого года. Рейтинги власти упали, прежде всего после объявленного повышения пенсионного возраста. Кризис доверия породил общий социальный пессимизм, на этом фоне падение доходов стало восприниматься как реальная проблема, о которой заговорили даже вполне лояльные государству социологи.
В такой обстановке привычная модель «Прямой линии» может не работать. Да, с министров или губернаторов по-прежнему можно спрашивать за неправильно потраченные деньги. Однако проблема нынешней власти заключается, например, в том, что у нее пока нет плана, как повысить доходы. У нее нет и ответа на вопрос, как к 2024 году добиться заданных президентом показателей.
Получается, что власти необходимо не столько ритуальное и публичное посрамление чиновников, сколько мозговой штурм. Но для этого формат «Прямой линии» далеко не самый подходящий. Народу, по Конституции, принадлежит власть. Однако подавляющее большинство граждан не знают, как, например, управлять экономикой или выстраивать стратегию социального развития. Они хотят, чтобы этим занимались специально обученные профессионалы. От того, что в прямом эфире этих профессионалов прижмут к стене, вряд ли появятся новые и плодотворные идеи.
